Капризные «Медведи»

Можно по крайней мере поблагодарить жюри за то, что оно не пошло на поводу у знаменитой берлинской конъюнктуры и не дало наград ни одному фильму, в котором просвечивалось хоть что-нибудь общественно-политическое. Метла в судейских руках Кристофа Вальца, Мишеля Гондри и Тони Люна мела настолько чисто, что наряду с прямолинейными социальными драмами «Меж миров» про солдат в Афганистане, «Макондо» про беглых чеченцев в Вене, «Двое в городе» про условно освобожденного зека, принявшего ислам и пытающегося быть хорошим, пострадали такие недурные ленты, как формалистский триллер «История страха», при всей вылизанности не победивший фактуру бедных латиноамериканских кварталов, и британская военная драма «Семьдесят первый», где, видимо, многовато внимания уделяется отношениям ирландских католиков с английскими протестантами, хотя можно было бы, например, побольше пострелять в красивом рапиде.

В то же время щедрой рукой оделяли «Медведями» тех, кто, на взгляд жюри, был максимально далек от социального контекста и близок к слегка инфантильному в своей чистоте искусству. Серебряный Гран-при ушел рассеянно улыбающемуся Уэсу Андерсону, в «Отеле «Гранд Будапешт» в очередной раз создавшему мир мелких радостей, нестрашных бед и красивых предметов быта, похожий на реальный так же, как кукла Барби на живого человека. Приз имени Альфреда Бауэра за инновации (по ощущениям, часто вручаемый, чтобы от души похохотать) достался саркастически старомодной «Жизни Райли» перспективного кинематографиста Алена Рене, который в силу девяностолетнего возраста не смог забрать «Медведя» сам и прислал за ним продюсера. Лучшей актрисой стала Хару Куроки, в ретро-драме классика Йодзи Ямады «Маленький домик» сыгравшая верную семейную прислугу, которая в основном кланяется и улыбается, а изредка, когда, например, маленький сын хозяев болеет, делает тревожное лицо.

Главным сюрпризом стали награды за лучшую мужскую роль и одновременно за лучший фильм конкурса. Два «Медведя» (серебряный актеру Льяо Фану и самый главный - золотой) ушли китайскому неонуару «Черный уголь, тонкий лед» об убийце, вырезающем население заснеженного поселка во Внутренней Монголии потрепанными, многократно чиненными коньками в честь молчаливой фам фаталь, работающей в химчистке. Интересная идея, как в рыхлом ноздреватом снегу, увязла в полном неумении режиссера Дьяо Йинаня сделать саспенс - хотя жюри, как оказалось, было и вправду страшно. Теперь, вполне вероятно, стоит ждать интернационального ремейка картины. Северный Китай запросто можно заменить Аляской или заполярной Норвегией, где и так снимается половина европейских триллеров и хорроров хоть про маньяков, хоть про вампиров.

Но в историю кино Берлинале-2014 впишет совсем другой факт. Как это часто бывает - вспомним «Догвиль» Триера, проигнорированный в Каннах-2003, - обнесен главной наградой не просто лучший фильм фестиваля, но картина на голову выше всего происходившего в Берлине: зимняя «Жизнь Адели». Раскидистый эпик Ричарда Линклейтера Boyhood, который переводят то как «Мальчишество», то как «Взросление», то как «Детство, отрочество, юность», снимался дюжину лет с взрослеющими в кадре юными актерами. Когда в начале тысячелетия Линклейтер, тогда еще казавшийся типичным инфантилом из среды «американских независимых», объявил о съемках, это выглядело как рекламный трюк. Теперь понятно: чернила и бумага для написания большого семейного романа-эпопеи были выбраны самые подходящие - такого размаха американское кино не знало давно. Чрезвычайно легкое для просмотра (как легки для чтения «Сага о Форсайтах» и «Война и мир»), Boyhood засасывает зрителя без малого на три часа, отпуская с легкостью и заставляя жалеть о том, что перелистнута последняя страница.

Линклейтера нечего жалеть - позавчера, выйдя на сцену и получив не самый значительный приз за режиссуру, он тоже на глазах из талантливых затейников перешел в категорию классиков большой формы. А вот Берлин из места, где в приятной обстановке показывают много нового хорошего кино, так и не превратился в место, где создаются смыслы.