От редакции: Канонизация истории
Борьба за политическое влияние перешла в сферу нематериальных ценностей, из которых главной власти многих постсоветских стран считают историю. Утверждение комиссией латвийского cейма поправок, предполагающих уголовную ответственность за отрицание «советской и нацистской оккупации», вызвало у Госдумы ответное желание законодательно защитить правильную точку зрения на отечественную историю.
В бытность Геннадия Онищенко главой Роспотребнадзора политическим инструментом оказывался запрет импорта по санитарным показаниям. Почему таким инструментом не может быть куда более приспособленная для этого история? Технически проблема вполне решаема: необходимо установить каноническую версию национальной истории и карать за нарушение канона. В точности как это делали католические власти в ответ на появление новых знаний об истории и источниках текстов, составляющих Библию.
Именно в этот подход укладывается проект единого учебника истории, эскалация обид и требование пересмотреть оценки, сделанные, по выражению министра культуры Владимира Мединского, «на волне глотка свободы».
Если у страны трудная история, то общество может договориться о трактовке прошлого через открытую дискуссию - тогда канон (или несколько канонов) формируется снизу. А можно эту дискуссию искусственно направлять, создавая единый канон сверху. Вторую модель красноречиво продемонстрировал на днях предстоятель Белорусской православной церкви митрополит Павел (Пономарев). Отвечая на вопрос об открытии архивных дел жертв НКВД, он сказал, что это не кажется ему целесообразным: «Прославление святых должно нас объединять, а сегодня вдруг, оказывается, я узнаю, что у моего соседа отец был в числе «тройки» <...> Это же повод для раздора».
Двум этим моделям закономерным образом соответствует различное представление о суверенитете. В первом случае о независимости свидетельствует как раз свобода оценок. Во втором все ровно наоборот: «Государство, чья элита отказывается от целенаправленного воздействия на общественное сознание (историческую память), неизбежно отказывается от части собственного суверенитета», - заметил тот же Мединский в интервью «Российской газете».