Убеждения: Свободы сеятель пустынный
Обзор основных идеологий не случайно начат с консерватизма и либерализма (см.: Максим Трудолюбов, Николай Эппле «Во что верят настоящие консерваторы». «Ведомости» от 31.01.2014; «Во что верят настоящие либералы». «Ведомости» от 14.02.2014). Но развитие темы возможно «из затакта», с шага назад, к самим понятиям.
1. Чисто логически привычное противопоставление либерализма консерватизму неточно. Эти понятия стреляют мимо друг друга, как красное против громкого. Строго говоря, либерализму должен бы скорее противостоять этатизм, а консерватизму - радикализм. В первой паре все определяет пропорция свободы и регулирования, а соответственно, взаимоотношение частного лица и власти, государства, разного рода социальных сборок, всего коммунального. Вторую пару задает характер предполагаемых изменений, их темп и глубина, мера интенсивности.
2. Тем не менее противопоставление либерализма консерватизму стало классическим, оно «исторически сложилось» и оправданно, только если признать наличие общего тренда, связанного с эмансипацией личности и ростом свободы. Если в истории есть такая направленность и многое, если не все, завязано на борьбу вокруг нее, то естественно, что сторонники перемен становятся скорее либералами, тогда как консерваторами оказываются именно этатисты и прочие радетели подчинения лица интересам общего. Поэтому консервативные развороты обычно называются реакционными или контрреволюционными. В соответствии с классической критикой идеологии всякий надындивидуальный интерес («интерес государства», «национальный интерес» и т. п.) в таких случаях, как правило, оказывается всего лишь частным интересом, выдаваемым за всеобщий. Можно быть адептом патриархальных отношений, но лишь пока твоему роду (например, роду Михалковых) в этой идеальной модели не засветит судьба династии... крепостных крестьян или государевых рабочих. Точно так же любители учить других патриотизму, интересам государства, нации и т. п. по своему месту в социальной иерархии и в разделении труда всегда оказываются комиссарами, но не углекопами или сапожниками.
3. В выборе между либерализмом и консерватизмом многое определяет индивидуальная система ценностей. Либералам в целом свойственно повышенное, иногда болезненное внимание к таким категориям, как уважение себя, личное достоинство и достоинство других, человека как такового. Это есть в самом высоком, аристократическом и философском либерализме уровня, скажем, Бориса Чичерина, но это же есть и в обычном либерале, готовом в ущерб себе рисковать в протесте только потому, что власть позволяет себе переступать через людей и просто хамить. И наоборот: есть благородный, мудрый консерватизм, но консерватизм среднего класса уже ближе к выбору благополучия в ущерб достоинству. Еще ниже - относительная сытость против абсолютного самоуважения, готовность к хроническому унижению за подачку минимальных гарантий. Например, сейчас лучшие журналисты либерального толка зарабатывают на порядки меньше, чем околачивающаяся при власти конъюнктурная бездарность, путающая консерватизм с консервированием. Проблема личного выбора.
4. Важен также «взгляд из окна»: обсуждая баланс между либерализмом и консерватизмом, надо понимать, из какого положения мы все это говорим? Что у нас в дефиците не вообще, а здесь и сейчас: свобода или порядок, изменения или стабильность? В том числе имея в виду не только политическую свободу, но и экономические права, защиту от административного произвола и проч. В чем наша общая беда сегодня: в том, что либералам слишком многое позволено в тщательно огороженной и постоянно сжимающейся медийной резервации, - или в том, что страна в мировых рейтингах занимает последние места по индексам всех свобод? Исходя из спасения от какой напасти оценивать наш новый консервативный разворот? От эпидемии однополых связей, вдруг поразившей Святую Русь и возведенной в повестку государственной идеологии и политики? Или от того факта, что страна уже даже не буксует, а пятится назад, необратимо сползая в третий мир по качеству идей, политики, институтов, людей и изделий? И тогда что важнее: лучшая в мире разнополая мораль - или давно перезревшие институциональные реформы, без которых страна заведомо обречена?
5. В итоге все решает критерий нахождения оптимального на данный момент баланса между свободой и регулятивностью, между приватным и обобществленным. Либо это критерий объективный (например, экономическая эффективность, определяющая амплитуду в «качелях» между приватизацией и национализацией), либо субъективный, когда «избранные» люди во власти по своему благоусмотрению директивно решают, какая здесь должна быть «оптимальная» пропорция, как правило, определяемая замесом идеологии на банальном шкурном интересе. То же относится к проблеме идентичности, культурного кода и проч. Либо нам некто знающий и особо мудрый рассказывает о нашей же идентичности и генетической предрасположенности - либо мы едва ли не впервые в истории дадим возможность стране побыть самой собой и обнаружить свою органику в свободном самовыражении, а не из убогой теории. Самобытность этимологически и есть не что иное, как возможность «быть самому».
Но это уже из области «металиберализма», присущего не только собственно либералам, но и культурным консерваторам. В конце концов, либеральными по предельному счету являются всякие общества и государства, в которых типовой мерой наказания является не публичная порка, отрубание руки или побивание камнями, а банальное лишение свободы.