Верховенство права: Почему моральных кодексов не бывает

Президент Уганды Йовери Мусевени подписал на этой неделе закон о борьбе с гомосексуализмом, предусматривающий пожизненное заключение за «гомосексуальный половой акт с отягчающими обстоятельствами». Не углубляясь в подробности этих отягощений, отметим, что законотворческий процесс в Уганде насыщенный и интересный: законопроект обсуждался с 2009 г., в финальную версию были внесены смягчающие поправки. В частности, убрали полагавшуюся в оригинальном проекте смертную казнь, а также трехлетний срок за недонесение о соседском гомосексуализме. Легко вообразить себя угандийским парламентским аналитиком, увлеченно наблюдающим борьбу групп интересов вокруг этих поправок и их связь с внутриаппаратными раскладами в исполнительной и законодательной ветвях власти.

Это не все достижения Уганды на ниве борьбы за половой покой. За несколько недель до антигомосексуального закона был подписан закон о борьбе с порнографией. Он предусматривает создание Антипорнографического комитета (с секретариатом), а также перечисляет признаки явления, с которым членам комитета предстоит бороться. Среди них кроме размахивания различными порочными частями тела (бедра вошли) указан «любой непристойный акт или поведение, имеющее целью порчу нравов».

90% угандийцев, по данным «Афробарометра», борьбу с гомосексуализмом поддерживают (что, отмечают исследователи, хорошо коррелируется с широким распространением однополых связей в африканском обществе). Президент Обама выразил протест по поводу принятия закона, на что президент Мусевени ответил, что американское давление вызвано «усилением военной роли Уганды в регионе». Очевидно, страна встает с колен.

Почему авторитарные и полуавторитарные коррумпированные режимы так любят кодифицировать общественную мораль? Как связана низкая эффективность госуправления и неусыпная забота о нравственности граждан?

Три четверти опрошенных угандийцев (поддерживающих новые моральные законы, напомним) считают, что «все или большая часть» парламентариев коррумпированы (данные «Афробарометра»). В конце 2013 г. только 4% россиян сочли работу Государственной думы удовлетворительной (данные ФОМа), 40% опрошенных «Левада-центром» в том же 2013 г. согласились с характеристикой «Единой России», партии парламентского большинства: «партия жуликов и воров».

Государство, не предоставляющее тех услуг, которых от него ожидают - безопасности, доступных социальных сервисов, инфраструктуры - в обмен на налоги, обязательно будет обвинять граждан в том, что те сами какие-то безнравственные. Развращают детей, оскорбляют чувства, сотрудничают с врагами, провоцируют правоохранительные органы на нехорошее. Обвинения будут выражены в максимально мутной форме - это еще один фирменный признак «моральных кодексов». Угандийское «поведение, склоняющее к порче нравов» в смысле правовой невнятности может разделить призовое место с российским «неуважением к обществу» и «разжиганием ненависти», украшающими наш Уголовный кодекс.

Туманные формулировки не только служат практической цели «был бы человек, статья найдется». Это еще и проверенно эффективный язык насилия. Насильник, учат нас социальные психологи, стремится первым делом оправдать себя, возложив ответственность за свои действия на другого - на жертву или неких зловредных третьих лиц. Он никогда ничего не «решил и сделал» - его всегда «довели» и «поставили в условия». Что такое «разжигание»? «Неуважение»? «Массовые беспорядки»? То, что сочтет таковым государственный обвинитель. «Предательство»? Нарушение некоего договора, условия которого известны только одной стороне - обвиняющей. «Провокация»? За мое поведение отвечаю не я, а ты, провокатор, потому что «после» всегда значит «по причине».

Существует ли тот запрос на «новую консервативную повестку», о котором нам рассказывают околокремлевские аналитики и иные официальные и полуофициальные лица? Результаты опросов со 146% одобрения любого уже свершившегося государственного решения мало о чем говорят, кроме как об отношении современного россиянина к соцопросам: «Начальство прислало проверить, всем ли ты тут доволен». Однако нельзя не видеть, что неудовлетворенная нравственная потребность у общества существует. Граждане хотят честности в общественном быту - потому что тотальная нечестность слишком дорого обходится и создает слишком много неудобств. Поэтому простой лозунг «Не врать и не воровать» находит такой отклик в сердцах избирателей. Удовлетворить этот запрос власти трудно, однако массовую жажду справедливости она чует и отвечает на нее, как может.

Этим ответом является то, что можно назвать принудительной этизацией законодательства и публичного дискурса в целом - привнесение нравственной компоненты туда, где ей абсолютно не место. У государства вообще нет права обращаться к обществу с какой бы то ни было моральной проповедью, не говоря уж об обвинениях. Оно не может присваивать себе функции этического барометра - во-первых, потому, что оно не праведник, а сервис. Во-вторых, потому, что у него слишком много средств для насильственного внедрения в жизнь своих представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо. Сервис «Сам себе Савонарола» - это не то, за чем граждане обращаются на сайт госуслуг.