Психология власти Крымская исповедь президента Путина
Крымская речь Владимира Путина больше похожа на исповедь или публичный сеанс психоанализа на высшем уровне, какого мировая политика еще не видела. Президент точно описал свои внутренние переживания, прямо назвал обидчиков и взгляды на прошлое и будущее. Однако между строк в этой речи можно прочесть много больше - о тех, кого Путин считал своим другом и примером для подражания, и о том, какую трансформацию российский президент пережил за полтора десятка лет.
«Россия искренне стремилась к диалогу с нашими коллегами на Западе. Мы постоянно предлагаем сотрудничество по всем ключевым вопросам, хотим укреплять уровень доверия, хотим, чтобы наши отношения были равными, открытыми и честными. Но мы не видели встречных шагов. Напротив, нас раз за разом обманывали, принимали решения за нашей спиной, ставили перед свершившимся фактом» - эти фразы наиболее точно передают личную обиду Путина.
14 лет назад Путин звучал совершенно иначе. Россия может стать полноправным членом НАТО, «если с интересами России будут считаться, если она будет полноправным партнером», говорил он, тогда кандидат в президенты, в марте 2000 г. в эфире телепрограммы «Завтрак с Фростом» в эфире Би-би-си. Трудно сказать, правда ли он верил в такую перспективу, но он явно хотел понравиться западным коллегам.
Первым другом Владимира Путина стал Тони Блэр. Тогда же, в марте 2000-го, он прилетел в гости к и. о. президента в Санкт-Петербург. Путин повел Блэра в Мариинку и рассказывал, что они, как ровесники и коллеги (юристы по образованию), конечно, найдут общий язык. «Путин - высокоинтеллектуальный человек с четким представлением о том, чего он хочет достигнуть в России. Его Россия - это сильная держава, где царит закон и порядок, это еще демократическая и либеральная страна», - восторгался Блэр, вернувшись в Лондон. А его пресс-служба немедленно сообщила, что премьер обзвонил всех товарищей по «восьмерке» и поделился, какой отличный парень будущий президент России. В тот год они встречались пять раз.
Следом Путин подружился с Джорджем Бушем. Как позже вспоминал американский президент, он взглянул в глаза «другу Владимиру» и «увидел в них душу». В самом начале их неформального общения Путин рассказал Бушу историю, что когда-то у него была дача, которая сгорела дотла, но каким-то чудом в горе пепла уцелел кипарисовый крестик, висевший на стене. Известный своей религиозностью Буш был поражен высокодуховной историей, а Путин был уверен, что контакт с коллегой налажен.
Но не тут-то было. Когда друзья Джордж и Тони в 2002 г. за спиной у Путина приняли в НАТО семь стран, в том числе страны Балтии, он воспринял это как личное предательство. «Владимир пришел к выводу, что американцы не отводят ему то место, которое он заслуживает» - так вспоминал Блэр о закончившейся дружбе с Путиным в своих мемуарах.
«Нас раз за разом обманывали, принимали решения за нашей спиной, ставили перед свершившимся фактом. Так было и с расширением НАТО на восток, с размещением военной инфраструктуры у наших границ. Нам все время одно и то же твердили: «Ну, вас это не касается», - прямым текстом говорит Путин в крымской речи.
Еще более сильным ударом стало решение лондонского суда отказать в экстрадиции Закаева и Березовского. Путин просто не верил, что Блэр не может повлиять на судей. Поведение бывших друзей Путин счел лицемерным - и продолжает упрекать их в этом до сих пор: «Наши западные партнеры во главе с Соединенными Штатами Америки предпочитают в своей практической политике руководствоваться не международным правом, а правом сильного. Они уверовали в свою избранность и исключительность, в то, что им позволено решать судьбы мира, что правы могут быть всегда только они».
Впрочем, тот факт, что американцы и европейцы не признают в нем равноправного партнера, Путина бесил всегда - и он всегда с удивительной искренностью в этом признавался. Этому факту, по сути, была посвящена мюнхенская речь. Ту же мысль Путин откровенно высказал в интервью журналу Time в 2007 г., когда его признали человеком года: «Америка не нуждается в друзьях. У нас складывается впечатление, что США нужны вассалы, которыми можно покомандовать <...> нам и всем остальным говорят: «Нет, их можно немножко пощипать и попенять, потому что они не совсем цивилизованные, они еще дикие немножко, они недавно с дерева слезли. Поэтому мы должны их немножко причесать - они сами это сделать не смогут - побрить их, отмыть от грязи. Вот у нас такая цивилизаторская роль». Пожалуй, ни один мировой лидер никогда настолько откровенно не выражал свою обиду.
Для разочаровавшегося в западных друзьях Путина новыми товарищами стали те политики, которые не пытались читать ему нотации и не обманывали его ожиданий. Цинизм Сильвио Берлускони и Герхарда Шредера убеждали Путина в том, что все политики одинаковые. С ними ему было просто найти общий язык, как и с товарищами по обиде вроде турецкого премьера Реджепа Эрдогана, обиженного на Европу за непринятие Турции в ЕС.
Еще одним настоящим другом Путина был Уго Чавес, который также отличался экстравагантной искренностью. Обращение к американской аудитории, к которому прибегает Путин в своей крымской речи, было излюбленным риторическим приемом венесуэльского президента. Раз в неделю Чавес вел трехчасовую программу «Алло, президент», в которой регулярно обращался к американцам, будто бы смотревшим центральное телевидение Венесуэлы. И говорил он примерно то же самое, что и Путин: «нас пытаются загнать в какой-то угол за то, что мы имеем независимую позицию, за то, что ее отстаиваем, за то, что называем вещи своими именами и не лицемерим». В 2006 г. Чавес апеллировал к американцам с трибуны ООН, призывая одуматься и понять, что президент Буш - дьявол во плоти. В своей последней речи Путин впервые обратился напрямую к американскому народу, а также к европейцам и украинцам - раньше ничего подобного он не делал.
Отношение Путина к СССР за 10 лет совершенно не изменилось: в 2005 г. в послании к Федеральному собранию он называл крушение СССР «величайшей геополитической катастрофой XX века» и «величайшей драмой для российского народа». Теперь, девять лет спустя, он повторяет ту же мысль, но уже куда менее официально и наукообразно: русские - это самый большой в мире разделенный народ, а русскоязычное население Крыма было отдано, как «мешок картошки».
В целом, если вспомнить все выступления и интервью Путина, становится понятно, что он не меняет точки зрения и не противоречит себе. Есть только одна тема, отношение к которой Путин кардинально пересмотрел.
«Людей поистине независимых, которые не боятся испортить отношения с начальством, не боятся потерять свое место, пишут то, что думают, - таких людей на самом деле мало. Но их мало не только в журналистской среде, их мало вообще: они такие пассионарные люди, они в любой среде немножко диссиденты. Но тем не менее именно такие люди, бескорыстные, честные, и вызывают уважение, где бы они ни работали, - журналисты они или политики, кто угодно», - говорил Путин в 2007 г. в интервью Time.
В нынешней речи никаких диссидентов уже нет - есть лишь «национал-предатели» и «пятая колонна», которая, кстати, всегда была излюбленной метафорой Чавеса. Только так он называл оппозицию и либеральных журналистов, отказывая им в искренности и бескорыстии.
Однажды разочаровавшись, Путин с годами углубляется в свое разочарование. Однажды решив, что западные партнеры его предали, он никогда уже не простил их и всегда продолжал лишь укрепляться в этой мысли. Однажды назвав диссидентов «предателями», Путин вряд ли уже передумает - и с обезоруживающей откровенностью в этом признается. Вот такая вот новая искренность.