Spiritus Animalis: Сценарий для мировой экономики

Колебания в мировых экономиках в основном объясняются историями, которые мы слышим и рассказываем о них. Эти популярные, эмоционально существенные нарративы иногда вдохновляют нас на то, чтобы пойти на расходы, решиться начать бизнес, построить новые заводы или офисные здания и нанять работников. В другие моменты преобладающий нарратив может напугать нас, заставить затаиться, сберечь ресурсы, ограничить расходы и риски. Услышанные нами «сценарии» либо пробуждают в нас жажду жизни, либо приглушают ее.

Находясь с лекциями в Японии, я был поражен позитивным эффектом экономических сценариев на мышление и поведение людей. С тех пор как премьер-министр Синдзо Абэ вступил в должность в декабре 2012 г. и запустил программу структурных реформ, монетарного и фискального стимулирования, положительные изменения в потребительской и предпринимательской уверенности в Японии были глубокими. По расчетам МВФ, разница между реальным и потенциальным ВВП снизилась с -3,6% в 2011 г. до -0,9% в 2013 г.

Но в большинстве стран нет преобладающего, всем понятного позитивного сценария, подобного японской «абэномике». Разрыв между реальным и потенциальным ВВП для ведущих развитых экономик остается на удручающем уровне -3,2%. До нормального уровня остается больше половины пути из провала 2009 г., когда разрыв достиг -5,3%.

Витающие в воздухе сценарии властвуют над нами. Вспомним об истории, связанной с ростом на рынке недвижимости США в первой половине 2000-х гг. Это был не сценарий рыночного пузыря, а сценарий триумфа капиталистической предприимчивости в новом тысячелетии. Эта история была такой всепоглощающей, потому что огромное количество людей психологически и финансово вложились в нее. Большинство семей владели домами, так что они автоматически участвовали в буме. Многие, чувствуя себя продвинутыми капиталистами, купили больше дорогих домов, чем купили бы в других условиях.

Как только бум неожиданно прервался в 2006 г., лопнул и вдохновлявший всех сценарий. Оказалось, что мы вовсе не гении инвестиций. Оказалось, что мы попались на обычный рыночный пузырь. Наша уверенность в себе и собственном будущем резко ослабла.

Разразившийся следом финансовый кризис напугал весь мир. История равенства возможностей и процветания обернулась историей коррумпированных банкиров, перекредитованных финансовых учреждений, тупоголовых экспертов и чиновников, подчиненных интересам финансового сектора. Те, кто призывал нас забираться на счастливый корабль, теперь бежали с корабля в нескольких имевшихся на борту шлюпках.

В начале 2009 г. финансовые рынки достигли дна, а страх глубокой рецессии был на самом высоком уровне со времен второго нефтяного кризиса начала 1980-х. Из глубин сознания, из памяти родителей, дедушек и бабушек на поверхность стали выходить сценарии Великой депрессии 1930-х гг.

Чтобы понять, почему экономическое выздоровление идет так медленно, мы должны выделить, какие истории сильнее всего действовали на психологию людей. Один из примеров: взрывной рост рынка смартфонов и планшетов. Компания Apple выпустила свой первый iPhone в 2007 г., а первые телефоны на базе разработанной Google системы Android появились в 2008 г. Чуть позже на рынок вышел iPad. Кризис был в разгаре, но весь рост этого нового рынка пришелся на послекризисное время. Устройства этого типа видны повсюду - на улицах, в отелях и аэропортах.

По идее, это должна была бы быть духоподъемная история: рождение удивительных технологий, рост продаж, новая победа предпринимательства. Но позитивный эффект предыдущего бума - бума на рынке недвижимости - был гораздо мощнее. История, связанная со смартфонами и планшетами, оказалась несколько обескураживающей. Богатство, создаваемое этими устройствами, концентрируется в руках небольшого числа технобизнесменов, которые живут где-то в далекой стране.

Истории о технопредпринимательстве пробуждают во многих странах тревогу, что они так и останутся на нижних ступеньках технологической лестницы. Сегодня, когда телефоны умеют говорить с нами (Apple выпустила систему Siri в 2010 г.), они подпитывают страх «восстания роботов» и напоминают о прежних сценариях автоматизации, которые обессмыслили часть человеческого капитала.

В продолжение моей нынешней поездки мне удалось встретиться с премьер-министром Абэ. Он четко придерживается сценария: рассказывает об агрессивной и продуманной политике, направленной на излечение от экономической болезни, от которой Япония страдала десятилетиями. Он внушает доверие, я сам это почувствовал.

Говорят, что Абэ занят возрождением патриотизма, даже национализма. От него я ни о чем подобном не слышал, но понимаю, что это, возможно, сердцевинная часть его сценария. Ведь национализм глубинно связан с идентичностью каждого человека. Он создает историю-сценарий для каждого гражданина, историю о том, чего может добиться гражданин преуспевающей страны. Некоторые из самых спорных жестов Абэ, например посещение святилища Ясукуни (храм Ясукуни, где наряду с прочими покоится прах японских генералов времен войны, объявленных Токийским трибуналом военными преступниками. - «Ведомости»), направлены на решение той же задачи.

Но лидерам стран, даже таким талантливым, как Абэ, редко удается справляться с национальными сценариями, точно так же, как продюсерам не удается каждый год выходить на рынок с блокбастером. Ни одному лидеру не под силу формировать все нарративы, которые воздействуют на экономику. Это, впрочем, не значит, что не нужно пытаться.