Из какого ора растут стихи

На экраны выходят «Зеркала» Марины Мигуновой - фильм о Марине Цветаевой, который будет интересен начинающим психиатрам не меньше, чем поклонникам поэтессы
Объясниться с поэтом - дело безнадежное/ kinopoisk.ru

О да, мы все знаем, что Марина Цветаева была женщиной эмоциональной, неуравновешенной, надломленной, ранимой, своенравной, изменчивой, ни в чем не знавшей меры - можно и дальше нагромождать сходные определения. Что из всех знаков препинания предпочитала восклицательный. Что доводила до отчаяния тех, кого любила. Что повесилась (а до того регулярно задумывалась о самоубийстве). И все же мало кто из биографов изображал ее до такой степени неадекватной, как Марина Мигунова, известная по сериалу «Леди Бомж» и фильму «Граф Монтенегро».

Ее «Зеркала» напоминают историю болезни, приложенную к направлению в клинику неврозов, а Цветаева выглядит мрачной истеричкой, диалог с которой правильнее всего вести на языке пощечин: просто это единственный язык, способный хоть ненадолго привести ее в чувство и превратить из монстра, живущего в мире унылых фантазмов, обратно в человека.

«Зеркала» состоят из нескольких новелл, посвященных отношениям Цветаевой с мужем, Сергеем Эфроном. В первой же новелле, служащей заодно и прологом, мы видим нервную барышню, глазеющую в Коктебеле на любительскую постановку «Медеи». Конечно, «Медея» возникает неспроста: у поэтессы будут крайне сложные отношения с детьми, двое из которых погибнут в юном возрасте, а третья пройдет ГУЛАГ и станет преданным биографом матери. Но интереснее другое: экзальтированная очкастая зрительница как губка впитывает неестественные интонации и жесты актрисы, которая в финале так аппетитно закалывается. Через десять минут Цветаева, уже полная этими интонациями до краев, подбежит к красивому мальчику Эфрону (Роман Полянский) и начнет к нему клеиться, восторженно и сбивчиво рассказывая, что именно в Коктебеле Орфей выводил из ада Эвридику. Бедному туберкулезнику Сереже бежать бы прочь от своей сумасшедшей визави, пока не поздно. Но он не убежит - он вместо этого на ней женится.

Декорации и время меняются: 20-е годы, Европа, посуровевшая Цветаева, ее несчастная дочь Аля, чуть-чуть робеющий при виде жены Эфрон, его друг Константин Родзевич (Виктор Добронравов). Аля из уравнения на какое-то время будет вышвырнута, а с Эфроном и Родзевичем у Марины Ивановны получится интересный любовный треугольник; муж неожиданно вернется домой из командировки и застанет голых Родзевича с Мариной Ивановной перед камином, а потом будет выслушивать ее пламенный монолог: «Да! Я вам изменяю!» Вскоре муж с любовником будут совместно распивать спирт и гадать, от кого, собственно, Марина Ивановна теперь беременна. Цветаева же за следующие пятнадцать минут фильма успеет и побегать с чемоданом по Праге (из дома она уходит со всеми вещами, но едва не забыв надеть юбку), и вглядеться в мутные воды Влтавы, и обсудить запланированный суицид со священником, и превратить лицо в маску скорби.

К этому моменту у зрителя в голове уже накоплен целый ворох ассоциаций, от которых реальную Цветаеву наверняка бы стошнило. Это и романс Малинина на стихи Есенина с ударной строчкой «И похабничал я, и скандалил для того, чтобы ярче гореть», и сериал про того же Есенина, в котором поэта играл Сергей Безруков, и, конечно, мегахит Аллы Пугачевой «Монолог» («Уж сколько их упало в эту бездну»), который, с одной стороны, донес одно из лучших цветаевских стихотворений до широчайших народных масс, а с другой - навеки соединил его с надрывающейся на сцене полной женщиной в балахоне. В «Зеркалах» актриса Виктория Исакова находится от Цветаевой примерно на том же расстоянии, что и Алла Борисовна с ее корпусом мнимо-исповедальных сценических монологов. Исакова - хорошая актриса, но режиссер забыла рассказать ей, кого, собственно, предстоит сыграть; получается грубая и неприятная женщина с прической, похожей на пень, надетый на голову, постоянно травящая окружающих, в апогее депрессии находящая время для театральных представлений (кто-то из окружающих не туда поставил соль - чем не повод заломить руки! Как цинично и справедливо замечает ее сын Георгий, в отсутствие любовников и из соли можно состряпать древнегреческую трагедию). Чем ближе к концу, тем сильнее она напоминает, даже внешне, Морру из сказок про Муми-тролля, страслую и ужаслую. Как сформулировано в «Википедии», «Морра внушает всему живому иррациональный страх своим бесконечным одиночеством. Вокруг нее замерзает земля и погибают растения. Морра оставляет за собой ледяной след и способна потушить костер, усевшись на него, чтобы погреться».

Иосиф Бродский называл Цветаеву лучшим поэтом ХХ века - не среди русских поэтов, а вообще. В «Зеркалах» актеры в кадре и за кадром то и дело начинают читать цветаевские стихи; это, конечно, разряд молнии и глоток свежего воздуха в душной и оскорбительной для Цветаевой мелодраме. И, кстати, окончательный приговор фильму. Угрюмое создание, бродящее по экрану, ничего подобного не смогло бы написать никогда. Героиня «Зеркал» скучна и банальна - и в своих поступках, и в своих нарядах, и в своих романах, и даже в своих галлюцинациях. Сама страдала, всех вокруг мучила, а потом наконец отмучилась, удавившись. На могиле этого существа смело можно было писать не «Лучший поэт ХХ века», а что-нибудь более грубое, зато точное - например, слово «мымра».

В прокате с 24 апреля