Рим глазами варваров

Тут сразу впечатляет масштаб и размах. Не только потому, что фабричный зал «Оливье» большой, а в нем всего много и среди этого всего торчит триумфальная арка до потолка. Просто Хаим Сокол вываливает перед зрителем целый словарь левого искусства.

Грубые фактуры: ржавое железо, доски с гвоздями, тряпки, поддоны. Реди-мейды мигрантского быта - символы труда и угнетения: матрацы, тачки, трубы, грабли и лопаты. Иконы революции и левой философии: по стенам развешаны простыни, на которых, как на плащанице, алеют лики Карла Либкнехта, Ленина, Вальтера Беньямина (а многие другие портреты тонко выгравированы на листах железа).

Наконец, получасовое видео, в котором история восстания Спартака разыграна мигрантами из Киргизии (под музыку Хачатуряна из балета «Спартак»). Оружием римлян служат вантузы, шлемами - сварочные каски. Одеждой рабов - оранжевая униформа московских муниципальных уборщиков, знаменами - половые тряпки. Кульминационное сражение ведется в футбол - «Спартак», надо думать, против армейцев ЦСКА.

В качестве ворот - бутафорская триумфальная арка. Чтобы увидеть фильм в большом фабричном зале «Оливье», надо пройти сквозь такую же арку из листов железа. Внутри нее уютно обустроена каморка сторожа-мигранта.

И если вы скажете, что весь этот визуальный язык вам отлично знаком, то Хаим Сокол совершенно не возражает: да-да, это описание «времен новых римлян», сделанное именно что самым распространенным в современном (оно же левое) искусстве шрифтом - ну как Times New Roman. Им набран текст, который вы читаете. Им набрана - напоминает художник - повседневность, в которой вы живете.

Хаим Сокол уже исследовал ее в проекте «Обмен», документируя опыт материального и культурного обмена с московскими мигрантами, когда предлагал им новые орудия труда и одежду вместо старых и брал у них уроки киргизского языка. (А заодно ставил эксперимент с собственной идентификацией, обнаруживая себя в непривычной роли представителя титульной нации: для киргизов Хаим Сокол был «русским», кто такой еврей, они просто не знали.)

Но «критика» все-таки не ключевое слово проекта «Спартак. Times New Roman». И даже «история», пожалуй, не ключевое тоже, хотя Хаим Сокол и вписывает сегодняшние ситуации угнетения в ее поток (а всякая триумфальная арка напоминает ему об арке Тита, построенной в честь победы Рима над Иерусалимом).

Мне кажется, важнее всего в этой работе измерение утопии. Вполне романтическая идея обретения свободы через игру и воображение. Вера в лозунги не столько 1917-го, сколько 1968-го. Но также память о том, что язык утопии включает на равных и язык Сергея Эйзенштейна (к которому отсылает видео про восставших мигрантов), и язык Андрея Платонова (визуализированный на выставке в реди-мейдах нищего быта). И напряжение между этими языками создает то пространство мысли и художественного высказывания, в котором критика парадоксальным образом может оказаться инструментом надежды.

Выставка открыта до 24 ноября