В Мюнхене – премьера спектакля по фильму Фассбиндера

В этой истории два фигуранта. Райнер Вернер Фассбиндер, которому его с Михаэлем Фенглером сделанный в 1970 г. фильм Warum läuft Herr R. Amok?(«Почему рехнулся господин Р.?») настолько не нравился, что он отказался бы от авторства, если бы не внезапное признание на Берлинале. И Сюзанна Кеннеди, которой текст к фильму о примерном гражданине, который ни с того ни с сего проламывает череп соседке, убивает жену и малолетнего сына, а затем вешается сам, настолько понравился, что она соорудила из него театральную инсталляцию, и Фассбиндера впечатлившую бы.

К имени Фассбиндера отсылала уже первая, дебютная работа Сюзанны Кеннеди в мюнхенском Kammerspiele: спектакль «Чистилище в Ингольштадте» – сенсация прошлогоднего фестиваля «Театртреффен». Отсылала не столько тематически – исследование насилия, вырастающего из повседневных семейных и общественных ритуалов, – но и формально: у Кеннеди с ее предшественником оказалось много общих приемов. Как Фассбиндер устанавливал камеру, которая «не бегала» за персонажами, так Кеннеди имитирует неподвижность кадра, в котором ничего не происходит: вынь из картинки людей, мало что изменится. Они тут то ли случайно, то ли по ошибке, то ли вследствие неудачного эксперимента. Но точно не пуп вселенной – обошлось бы и без них. В спектакле «Почему рехнулся господин Р.?» актеры выглядят как большие манекены – хорошо одеты и причесаны, но что-то с ними не так: то ноги не гнутся, то фонограмма сбоит (звук актерам Кеннеди отключила уже в «Чистилище в Ингольштадте» – они только открывают рот, а текст звучит в записи). Маски сообщают лишенным мимики лицам мертвецкую неподвижность.

На сцене, в сколоченной из дерева коробке, мало что меняется (сценограф – Лена Ньютон): ну был фикус слева, стал справа, зато когда фикус падает, сразу понятно – к беде. Одна и та же декорация используется для всех сценок-ситуаций, которых тут штук тридцать: «В гостиной», «В офисе», «У врача» сообщают титры на экране, а дальше – та же комната, но с барной стойкой или стулом. Сцена «В магазине» разбита на несколько маленьких и возобновляется как телесериал. Видеозапись в перерывах между эпизодами транслирует ту же комнату, но пустую или с уборщицами и рабочими сцены, меняющими реквизит. Отчего часть зрителей впадает в тихое бешенство – начинает кашлять, ерзать и неуместно хихикать. Желание все это прекратить вызревает как-то само – не только на сцене, но и в зале.

Комната на самом деле меняется – где угол сместился, где пропорции нарушились, но очень незаметно и не сразу. Что-то столь же неуловимое происходит и с персонажами, которые меняются голосами и телами. Каждого – господина Р., его жену, сына, шефа – актеры играют по очереди, но поскольку они в той же одежде и масках, не сразу замечаешь, что перед тобой «другой» – кто-то, вдруг ставший меньше ростом или раздобревший. В финале они уже настолько лишены индивидуальности, что, когда господин Р. большим каменным изваянием Ангелочка начинает проламывать черепушки соседке, жене и сыну, это не страшно, а комично, как естественное завершение игры, из которой обезумевших роботов можно вывести одним только способом – вырубить.

Ответа на вопрос «Кто виноват?» (общество, жена, школа, шеф) режиссер не ищет. Любая версия впечатлила бы меньше, чем инсталляция самого механизма, запускающего безумие как функцию самоуничтожения. Кара это небесная или бесстрастная профилактика пространства, которое прибирает за людьми, как уборщицы в спектакле Кеннеди, – мы не знаем. Но выглядит как апокалипсис. Хоть он и в коробке.

В мае работу Сюзанны Кеннеди по Фассбиндеру покажут на берлинском фестивале Theatertreffen.