Ждать неожиданностей от выборов президента Ирана не стоит

В пятницу в Иране пройдут выборы президента. Основная борьба развернется между условно либеральным нынешним президентом Хасаном Роухани, который был избран в 2013 г., и бывшим генпрокурором, представителем лагеря консерваторов Ибрагимом Раиси. Главным достижением Роухани стало подписанное с шестеркой международных посредников в 2015 г. соглашение по его ядерной программе. Конкуренция между двумя фаворитами самая серьезная с момента основания Исламской республики в 1979 г., а выборы будут иметь далеко идущие последствия. Все шесть кандидатов прошли сито совета стражей конституции. Бывший лидер Ирана, консерватор Махмуд Ахмадинежад, к выборам допущен не был.

Соревнование идет между представителями одного и того же лагеря, как реформаторы, так и неоконсерваторы отодвинуты на обочину политической жизни, убежден доцент Европейского университета в Санкт-Петербурге и в прошлом дипломат российского посольства в Иране Николай Кожанов: «Они оба консерваторы, разница лишь в акцентах: Роухани заигрывает с либералами и более открыт публике, но по факту изменения в социально-экономической сфере и во внутренней политике при нем носили косметический характер. Раиси более жесткий и националистичный, однако он не предложил альтернативной программы. В целом же кардинальных изменений ожидать не стоит».

Стражи революции одобряют только тех кандидатов, которые поддерживают существующий режим, поэтому тех, кто может режим поставить под вопрос, к выборам близко не подпустят, уверена специалист по Ирану из Chatham House Санам Вакил: «Иран не является демократией, при этом население – среди них значительная часть молодежи – в выборах активно участвует. Политическая система не изменится и не станет более либеральной, однако президент может менять экономическое направление и тон, при помощи которого Иран общается с другими странами». Называть Роухани реформистом ошибочно, он центрист и прагматик, встроенный в истеблишмент, однако и обвинять его в экономических проблемах страны необоснованно, уверена Вакил: «Он сделал то, что мог, при этом публично обсуждать структурные и огромные макроэкономические проблемы иранской экономики он просто не мог. Рост при нем составил 7%, снизилась инфляция, но он не смог создать достаточно новых рабочих мест, на это, конечно, требуется больше времени».

Заявления о том, что на отношения Ирана с Россией выборы никакого влияния не окажут, – правда, однако эти отношения нельзя назвать образцом продуктивности, считает Кожанов: «В Иране есть поговорка: можно говорить сколько угодно слово «халва», но от этого во рту слаще не станет. Наши отношения носят лишь характер ситуативного взаимодействия, и база у них очень неустойчивая. В экономике товарооборот до сих пор не вышел на уровень 2008 г. до введения против Ирана санкций. Тогда он составлял около $3,6 млрд, а сейчас – около $2 млрд, при этом торговлю с соседями в регионе Иран активно наращивает». Интересы Ирана и России в Сирии совпадают тоже только до определенной точки, продолжает бывший дипломат: «Это брак по расчету: и Москве, и Тегерану нужно сохранить режим Башара Асада, однако как будет выглядеть послевоенная Сирия – у каждого своя версия, и интересы расходятся».