Проектный голод

Российский рынок private equity ничтожно мал – всего около $12 млрд, или 1% ВВП. Для сравнения: в США – $3 трлн, или 15% ВВП. Под управлением крупнейших фондов прямых инвестиций в Америке до $200 млрд, в основном это деньги пенсионных и университетских фондов.

Private equity в мире обычно финансируется институциональными инвесторами за счет длинных денег, в России же в настоящее время ощущается их острая нехватка. Последние три года рынок классических игроков private equity в России претерпевает серьезные изменения: новые фонды фактически отсутствуют – слишком сложно планировать инвестиции в условиях неопределенности, санкций, валютных рисков, волатильности, деформированных циклов и неуверенных прогнозов макроэкономического развития страны в ближайшие годы. Как следствие, классические сценарии выхода из инвестиций в России на данный момент почти не работают, желание и возможности зарубежных институциональных инвесторов участвовать в российских инвестфондах сведены до минимума. Инвестиционные критерии этих фондов вынужденно приспосабливаются к новым токсичным условиям: удлиняются сроки выхода из существующих проблемных проектов в надежде на лучшие времена, одновременно сокращаются сроки выхода из новых инвестиций, меняются запросы по ожидаемой доходности. Управление проблемными портфельными проектами переходит в более активную фазу, повышая нагрузку на менеджмент управляющих компаний.

На данный момент осталось менее десятка независимых крупных игроков, управляющих институциональными деньгами и продолжающих работать на рынке в России, среди них в первую очередь Baring Vostok Capital Partners, Elbrus Capital, UFG, CapMan и Da Vinci. Все эти фонды имеют свою историю, репутацию и профессиональный менеджмент. Их инвестиционный капитал формировался годами в основном за рубежом от институциональных инвесторов, включая пенсионные фонды. Длинные рубли местных институциональных инвесторов удалось поднять лишь единицам ввиду сложностей с регулированием инвестиционной деятельности пенсионных фондов. Остальные игроки – это неклассические фонды в виде российских банков и иные кэптивные частные инвесторы (family offices).

Пока действуют секторальные и адресные санкции и фактически бездействуют такие наднациональные финансовые институты, как МФК и ЕБРР, ждать начала работы крупных зарубежных банков в России не приходится. Местные банки довольно консервативны, российские кредиты дороги. Все это ставит инвесторов, настроенных на долгосрочные вложения, в довольно выгодное положение.

Перспективными секторами экономики на данный момент являются отрасли импортозамещения (в первую очередь сельское хозяйство и пищевая промышленность), фармацевтика, логистика (включая железнодорожные перевозки), ритейл, новые технологии, включая финансовые технологии, интернет-рекламу, процессинг. В интернете с каждым днем все больше денег, возникают новые игроки и рынки, порой совершенно неожиданные. Два-три года в новых технологиях равны 10–15 годам в традиционных индустриях. Здесь инвесторов привлекает, в частности, то, что Россия является чуть ли не единственной страной, в которой из-за девальвации рубля высокоинтеллектуальный труд разработчиков продуктов рынка инноваций продается и покупается все еще по довольно низким ценам (в отличие от Украины и Белоруссии).

При этом общим симптомом является так называемый проектный голод ввиду недостатка проектов, соответствующих критериям инвестфондов, включая адекватность акционеров, профессионализм в управлении компанией. Следовательно, успешные прозрачные российские компании будут и в дальнейшем пользоваться спросом у фондов и иных инвесторов.

В ближайшее время ожидается также повышенный спрос на мезонинное финансирование как альтернативный источник капитала для владельцев динамично развивающегося бизнеса. И здесь такие игроки, как «Сбербанк Merchant Banking» (под управлением сейчас около $1,5 млрд), являются прямыми конкурентами private equity – они не берут контрольные пакеты и активно не управляют бизнесом, по сути являясь пассивным инвестором.

В связи с увеличением проблемных проектов особое внимание уделяется distressed-активам, когда еще есть надежда на спасение компаний посредством активного участия инвестора в ручном управлении. Инвесторы входят в такие проекты обычно за символическую стоимость в виде обязательства предоставить финансовые ресурсы (оборотный капитал) для нужд компании.