Над массой

На прошлой неделе Совет Федерации единогласно – один воздержавшийся не в счет – продлил на пять лет полномочия генпрокурора Владимира Устинова.

В 2000 г. такого единодушия не было не только в сенате, но и выше. Едва ли не в последний момент Владимир Путин раздумал выдвигать в генпрокуроры своего близкого соратника – Дмитрия Козака. С тех пор Козак стал автором трех больших реформ (судебной, муниципальной и административной), а ныне исполняет крайне неблагодарную роль кавказского наместника.

Изменилось бы качество работы органов прокуратуры да и история вообще, если бы генпрокурором стал пять лет назад не Устинов, а Козак?

Едва ли в этом случае мы бы избежали, скажем, дела “ЮКОСа”, которое либеральная общественность не устает ставить в вину ведомству Владимира Устинова. Лавры этого дела прокуратура делит в равной степени с Федеральной налоговой службой. Здесь наблюдалось разделение труда – персональные дела вела прокуратура, а компанией занимались налоговики. При этом все необходимые материалы были собраны главным образом органами ФСБ.

Главным отличием Козака от Устинова, наверное, является склонность первого к реформаторству, а второго – к консерватизму, заложенному поколениями “прокурорения”. Например, Устинову не нравились некоторые положения судебной реформы, которую Козак провел, несмотря на возражения генпрокурора. Тому не по душе пришлась появившаяся в новом Уголовно-процессуальном кодексе норма, возлагающая только на суд право арестовывать подозреваемых. Однако Устинов, надо отдать ему должное, сделал все необходимое для усвоения нового кодекса прокурорами.

Скорее всего, Козаку удалось бы реализовать свою идею о лишении прокуратуры функций следствия и в России появился бы свой орган “единого следствия”, как, например, в Казахстане.

Но активное структурное реформирование вряд ли сразу привело бы к росту авторитета и эффективности правоохранительных органов. Едва ли эта реформа удалась бы лучше, чем проведенная Дмитрием Козаком административная реформа. Новый следственный орган с большой степенью вероятности повторил бы бесславный путь налоговой полиции – спецслужбы, созданной для решения актуальной задачи и чей КПД оказался ниже, чем у аналогичных структур МВД.

Все это не значит, что реформы правоохранительных органов не нужны, а Устинову и его политике под лозунгами духовности и философии Василия Розанова не было вообще никакой мыслимой альтернативы. Но реальные, а не воображаемые исторические альтернативы, будь они реализованы, вряд ли привели бы к удовлетворению критиков Генпрокуратуры. Так же мало их могли бы удовлетворить и реформы в виде смены вывесок.

Главная кадровая проблема наших правоохранительных органов не наверху, а внизу – в качестве основной массы стражей правопорядка.