От редакции: Не в силовиках сила
Экс-премьер Михаил Касьянов предлагает существенно урезать полномочия президента в пользу правительства. В случае собственной победы на выборах главы государства он обещает передать оперативное руководство министерствами силового блока будущему премьеру. Свое желание Касьянов объясняет тем, что сейчас правительство не имеет серьезного статуса и фактически является “придатком президентской власти”.
Про то, кто в действительности является в России главой исполнительной власти, бывший премьер знает не понаслышке. По Конституции эта функция отдана правительству под руководством его председателя, но в действительности примерно треть федеральных министерств и ведомств полностью выведена из-под контроля премьера и подчиняется непосредственно президенту, причем речь идет не только об упомянутом силовом блоке. Президенту напрямую подчиняются МВД, МЧС, МИД, Минобороны, Минюст, Служба внешней разведки, ФСБ, Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков, ФСО, Государственная фельдъегерская служба и проч.
Предлагая переподчинить будущему премьеру именно силовиков, Касьянов, очевидно, руководствуется соображением о том, что у кого в распоряжении пушки и танки, тот и есть настоящий глава исполнительной власти. На самом деле проблема гораздо сложнее. Ведь у российского президента, даже в касьяновской схеме, остается гораздо больше функций и полномочий, чем это возможно в демократической стране. В США, например, вообще нет ни правительства, ни премьер-министра, а функции федеральных министерств исполняют департаменты администрации президента, но даже при этом глава государства имеет гораздо меньше исполнительных полномочий, чем его российский коллега.
Президент США, к примеру, не может менять структуру кабинета своими распоряжениями. Все его возможности в этой сфере ограничиваются реорганизацией собственного исполнительного управления (аналог российской администрации президента). Менять структуру государственных департаментов (аналог правительства) может только конгресс, при этом с 1947 по 2003 г. структура эта оставалась неизменной, тогда как российское правительство так или иначе преображается чуть ли не каждый год.
Американский президент ни одного министра не может назначить без согласия сената, тогда как российскому Конституция позволяет не только самостоятельно формировать кабинет, но и выбрать премьера (если Госдума трижды откажется за него проголосовать, ее можно распустить). Российский президент может председательствовать на заседаниях правительства, отправлять в отставку как правительство в целом, так и отдельных министров – по предложению премьера, если речь идет о гражданских министрах. При этом если у президента есть способ законно “продавить” свою позицию по премьеру угрозой роспуска парламента, то премьер может сколько угодно предлагать президенту уволить того или иного министра. По сумме всех этих факторов получается, что не только Михаил Фрадков, но и любой председатель правительства вынужден быть “техническим”. Так что дело не в том, руководит ли правительство силовиками, а в том, кто фактически руководит правительством вместе со всеми его силовиками.
Поэтому если Михаил Касьянов действительно обеспокоен состоянием демократии, ему, очевидно, следовало бы задуматься не о расширении функций правительства, а об увеличении роли парламента, который в перспективе мог бы выступить в качестве противовеса “суперпрезидентской” власти. Возможно, тут помогло бы, например, успешное участие бывшего премьера в думских выборах по Университетскому округу. Но политологи убеждены, что это рискованный шаг. Между тем повышение авторитета парламента в отличие от перераспределения полномочий между президентом и правительством не требует поправок в Конституцию или закон о правительстве. А требует всего лишь появления в Думе большего числа независимых и ответственных людей.