От редакции: Черная параллель
Опасаясь всплеска революционной активности левых, побаиваясь либералов и не слишком доверяя неорганизованным патриотам, власти начали создавать свои патриотические дружины. В идеологии этих новых санкционированных патриотов причудливо переплетались требования вернуться к патриархальной допетровской Руси, освободить страну из-под власти чужаков, придать господствующее положение православной церкви, а поверх всего прочего – сохранить действующую власть.
Это было сто лет назад. Припомнить историю заставило празднование 4 Ноября в Москве. Так же как и в 1905 г., на столичные улицы вышли толпы националистов. Как и век тому назад, они требовали удалить из правящего класса чужеродных бюрократов и освободить Россию из-под ига инородцев. Официальной реакции властей почти не последовало. Лишь глава Мосгордумы Владимир Платонов пообещал “разобраться” с руководителями акции.
Сто лет назад правительство и двор тоже не обращали внимания на проповедь руководителей Русской монархической партии и Союза русского народа – Владимира Грингмута, Александра Дубровина, Николая Маркова и Владимира Пуришкевича. Националисты называли себя “черной сотней” по аналогии с “черными слободами” и купеческими сотнями, которые в XVI–ХVII вв. несли на себе все налоговые тяготы – в отличие от “белых”, пользовавшихся покровительством высшего боярства. В начале ХХ в. русский народ, говорили националисты, тоже был черной сотней, а инородцы умышленно тормозили инициативу русского предпринимательского сословия и полностью оградили царя от народа. Значок члена союза представлял собой крест, возвышающийся над св. Георгием, поражающим змея.
Власть поддерживала деятельность черной сотни и административным ресурсом, и финансово. Националистам тайно выделялись оружие и деньги, а их листовки печатались в правительственных типографиях. Во время многочисленных столкновений “истинно русских” людей со студентами и демонстрациями оппозиции и даже во время еврейских погромов полиция и армия нередко бездействовали или “опаздывали” на несколько часов.
В ответ на возмущение либералов градоначальник Одессы Нейгарт, при котором случился чудовищный погром 1905 г., заявил: “Вы же сами просили свободы шествий и собраний”.
После настойчивых требований общественности Нейгарта предали суду, а суд не нашел признаков преступления в его действиях. Вскоре его назначили нижегородским губернатором. Не понесли серьезного наказания участники покушения на экс-премьера Сергея Витте и лидера кадетов Павла Милюкова. Из 1860 “истинных патриотов”, преданных суду за преступления, совершенные в 1905–1906 гг., более 1700 были помилованы сенатом или царем. В 1907 г. правительство способствовало созданию фракции националистов в Думе во главе с Пуришкевичем и Марковым.
Защитники монархии не раз публично дискредитировали двор и правительство. Например, Владимир Пуришкевич бросил с думской трибуны стакан в Павла Милюкова, а Николай Марков обзывал депутата Осипа Пергамента “жидюгой” и обещал “оторвать ему голову”. Правые радикалы чем дальше, тем больше требовали у правительства новых и новых денежных ассигнований, шантажируя их тем, что в противном случае большинство в Думе получит оппозиция. В частности, накануне парламентских выборов 1912 г. Николай Марков требовал у премьера и министра финансов Коковцова около миллиона рублей на избирательную кампанию. Получив отказ, Марков обвинил премьера в казнокрадстве. Наконец, после неудач русской армии в Первой мировой войне, видя, что власть слабеет, многие крайние националисты, в том числе и Пуришкевич, присоединились к либеральной оппозиции и требовали расследовать деятельность высших сановников и членов царской семьи. Разрабатывались даже планы свержения царя. А один из правых монархистов, Василий Шульгин, принял в феврале 1917 г. акт отречения Николая II. Это к вопросу о том, насколько разумно и дальновидно выкармливать националистов.