От редакции: Сжать кулаки
Российские силовики и военные из года в год требуют и получают все больше и больше средств. Все 90-е гг. армия сидела на голодном пайке, так что рост расходов кажется оправданным. Страна, не желающая кормить собственную армию, будет кормить чужую. Это верно. Но верно и то, что ответ на вопрос “как и на что тратить” важнее ответа на вопрос “сколько”.
Отношение самих военных к этой проблеме проясняет недавнее интервью начальника Генштаба Юрия Балуевского “Российской газете”. Генерал Балуевский говорит, что “надо менять идеологию”, отходить от идей войны фронтами и армиями – локальные конфликты и борьба с мировым терроризмом скорее создает спрос на “самодостаточные батальонные тактические группы с автономными средствами разведки, связи и обеспечения”. С другой стороны, генерал Балуевский неожиданно заявляет, что “весь мир развивается по схеме: около 60% идет на приобретение вооружения, научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы и где-то процентов 30–40% – на денежное довольствие и вопросы, связанные с материальным обеспечением и боевой подготовкой войск. Нам тоже надо искать оптимальный баланс расходов”.
Однако эксперты, ссылаясь на данные ООН, указывают на прямо противоположную картину. В частности, в 2004 г. на оперативные расходы (содержание личного состава, боевая подготовка, ремонт и эксплуатация боевой техники) США тратили 62% военного бюджета, Франция – 64%, Великобритания –70%, а Германия – все 76%. Россия со своими 70% оперативных расходов от общего объема военного бюджета в 2004 г. – структурный аналог Великобритании по расходам. Другое дело, как тратятся эти деньги.
Британская армия, по признанию экспертов, единственная европейская армия, которая сегодня может действовать на одном уровне с армией США. Армия королевства де-факто ведет войну и проводит операции за тысячи километров от своей страны, для чего ей нужно все больше и больше все более дорогого оружия. К тому же война неумолимо превращается в бизнес и частные военные компании все интенсивнее конкурируют с армией за кадры: даже новичок элитного британского подразделения SAS, получающий около $3500 в месяц, в “частном секторе” может получать более $26 000 в месяц.
Это создает проблему оттока ветеранов, уже отслуживших свое и заслуживших полную пенсию, но которые должны были бы передавать свои знания и опыт молодым бойцам.
Американцы затыкают кадровые дыры деньгами, а у британских генералов такой возможности нет. Зато они, в отличие от российских коллег, не боятся реформ, а сами их инициируют, ища выход из положения. И находят его не в закачивании в армию денег, а в концентрации ресурсов – они выстраивают несколько уровней поддерживающих друг друга, не столь многочисленных, но отлично обученных и хорошо оснащенных спецподразделений. Британцы, что называется, сжимают кулаки – фокусируются на тех частях, которые пойдут в дело в первую очередь, если завтра война. А с “частниками” борются пиаром – рассказывают, к примеру, о том, как их погибшие “работники” остаются гнить под солнцем Ирака в отличие от солдат, которых армия не бросает.
Слова Балуевского о смене идеологии, по идее, подразумевают шаги, аналогичные британским, – концентрация и более эффективное использование имеющихся ресурсов. Но российскую структуру расходов менять едва ли нужно – она соответствует лучшим образцам.
Современное, а потому дорогое оружие нашей армии необходимо. Однако решение этой проблемы требует скорее наведения порядка в сфере закупок, ведь денег выделяется все больше, а эффекта не видно. Перераспределение же средств в ущерб текущему содержанию армии без радикального сокращения ее численности заставит уйти последних профессионалов, которые еще служат.