От редакции: Спрос на бесправие
Если бы на Басманном рынке соблюдались санитарные требования, никто бы не погиб, заявил главный государственный санитарный врач РФ Геннадий Онищенко. Если в пять утра там было сто человек, значит, они там просто ночевали (правда, существует версия, что ночью на рынке закупались оптовики). Погибшие – азербайджанцы, таджики, грузины, узбеки. Онищенко уверен, что большинство из них – нелегальные мигранты. “Если эти люди нужны нашей экономике, мы их привлекаем – нужно дать им все условия для медицинского наблюдения и жизни не под прилавком на рынке”, – отметил главсанврач.
В этом он, безусловно, прав. Но что бы сказал Онищенко, если бы крыша рухнула не в пять утра, а в 12 дня? И погибли бы не только мигранты-торговцы, но и покупатели-москвичи?
Крыша упала не оттого, что нелегальные мигранты слишком надышали ночью. Стали ли причиной обрушения конструктивные ошибки или неправильная эксплуатация, по большому счету не важно. Ясно, что за некоторое время до трагедии конструкция пришла в опасное состояние, которое можно было оценить, если бы хозяева рынка занимались регулярным контролем за состоянием здания. Басманный рынок – это ГУП города Москвы. Косвенно вину властей признал мэр Юрий Лужков, заявивший, что рынок давно планировалось закрыть и построить на его месте новый торговый центр (что, видимо, теперь и будет сделано). Прокурор Москвы Анатолий Зуев заявил, что еще 22 декабря прошлого года прокурор Басманного района выносил директору рынка предписание о недопустимости нарушений при эксплуатации здания.
Однако что-то помешало городским властям вовремя закрыть рынок. Префектура заступалась за него: местные жители привыкли делать на рынке покупки. Очевидно, что в старом здании аренда была низкой, использование нелегальных мигрантов также снижало издержки – в результате покупатели были довольны ценами на рынке, торговцы – прибылями, а префектура... Чем была довольна префектура?
Проблема нелегальной миграции, как ни парадоксально, заключается в том, что она чрезвычайно выгодна всем. Гастарбайтерам, отправляющим на родину до $3 млрд в год. Работодателям, экономящим на зарплате и налогах. Государственным чиновникам, которые привыкли рассматривать свою должность как лицензию на кормление.
Сейчас регистрация одного иммигранта в России обходится работодателю в $250–300, из которых $150 идут на оплату услуг “посредников”, а остальное составляет госпошлина. Даже если чиновник не берет взяток, он часто рассуждает как коммерческий менеджер в условиях несовершенной законодательной системы: денег у меня в бюджете мало, но, если я так-то и так-то “легально” обойду закон, я смогу решить свои административные задачи. Хороший пример: ремонтом здания у метро “Рижская”, принадлежащего Федеральной налоговой службе, занимались гастарбайтеры. Это в начале февраля обнаружила прокуратура, после того как один из рабочих пострадал от обрушения стены.
Невыгодны гастарбайтеры только государству. Число иммигрантов, постоянно работающих в стране, сейчас превосходит 4 млн. Нелегалы составляют от 75% до 90%. Это говорит не только о несовершенстве миграционного законодательства, но и о высоком спросе на услуги именно нелегалов – будь то спрос со стороны покупателей овощей или строительных организаций. Сейчас борются между собой два взгляда на проблему иммиграции. Один состоит в том, что необходимо повышение производительности труда имеющихся сил, а привлечение новых – тупиковый экстенсивный путь. Другой – мигрантов надо привлекать и легализовывать.
Легализация даже трети теневых мигрантов, по расчетам главного экономиста ОФГ Ярослава Лисоволика, способна обеспечить прирост ВВП примерно на 1% в год, принести в российскую банковскую систему дополнительные миллиарды денежных переводов мигрантов, а в бюджет – до $2 млрд “дополученных” налогов ежегодно. Но легализация невозможна без насаждения “правового сознания” в головах государственных клерков, имеющих дело с мигрантами.