От редакции: Точность выборки
Опоздание “Скорой помощи”, не успевшей на вызов к Юрию Леваде, – стечение обстоятельств. Однако то, что врачи не смогли спасти мэтра отечественной социологии, – символ того, как нынешняя эпоха стабильности спокойно наблюдает за уходом героев предыдущего бурного периода.
Юрий Левада – классический шестидесятник. В период хрущевской оттепели советская власть подумала, что социология не буржуазная выдумка, а наука, чье прикладное значение – независимый от спецслужб канал получения данных об умонастроениях общества – небесполезно для государства. Выпускник философского факультета МГУ ринулся восстанавливать научную школу, подкошенную высылкой Питирима Сорокина и уничтоженную в сталинские годы. В 1967 г. по инициативе молодого доктора наук был создан Институт конкретных социологических исследований. Желание создать прочную теоретическую базу для этих исследований привело к необходимости изучения западных классиков – Сорокина, Макса Вебера, Тома Парсонса. Когда его пригласили читать студентам журфака МГУ лекции по изучению общественного мнения, он опирался не на Маркса и Энгельса, а на “буржуазных ученых”. Вскоре партийные кураторы обвинили его в извращении внешней политики и отходе от единственно правильного учения. Его хотели исключить из партии, но коллеги вступились за товарища. Тогда Леваду перестали печатать и запретили ему преподавать – серьезный удар по материальному благополучию. Однако он воспринял это с философским спокойствием – продолжал работать в стол и воспитывал учеников на полуподпольных семинарах.
Вместе с Борисом Грушиным Левада стал основоположником российской независимой социологии. В 1988 г. они пришли во Всесоюзный центр изучения общественного мнения при Минтруде и Всесоюзном центральном совете профсоюзов. Его девизом вскоре стал слоган “От мнений к пониманию”. В этой фразе выражено то, в чем Юрий Левада видел назначение социологии: она должна не только честно фиксировать мнения населения, но и помогать в осмыслении процессов. Собранный Левадой пул социологов и аналитиков делал это безукоризненно.
На закате коммунистической эпохи кремлевские начальники иногда пытались уговорить руководителей центра “скорректировать” данные опросов, однако вскоре отступились – поняли, что бесполезно. При Борисе Ельцине, по словам сотрудников ВЦИОМ, кремлевская администрация часто была недовольна своим изображением в зеркале опросов. Однако ни Ельцин, ни ведущие фигуры его окружения никогда не пытались давить на социологов и внимательно выслушивали их мнения и рекомендации.
Вскоре после прихода к власти Владимира Путина исследования “старого” ВЦИОМ снова перестали устраивать чиновников. Накануне думских и президентских выборов 2003–2004 гг. властям потребовалась другая социология. Летом 2003 г. ВЦИОМ преобразовали в акционерное общество со 100%-ным государственным участием. Многие ведущие сотрудники в ходе “реорганизации хозяйствующих субъектов” потеряли работу. Но разгром ВЦИОМ Леваду не сломал. Он моментально создал ВЦИОМ-А, позднее переименованный в “Левада-центр”, куда перешли все его последователи. Новейшая история России богата схожими сюжетами, гораздо более шумными и завершавшимися победой власти. Левада оказался одним из немногих, кого громили, но не разгромили. И чуть ли не единственным, кто из собственного конфликта с государством не делал шоу, – работа осталась на первом месте. Наверное, поэтому его дело живет – честная академическая социология востребована и сегодня.
Еще недавно удивлявшее название центра сегодня читается по-другому – Юрий Левада своей жизнью и профессиональной деятельностью воздвиг себе памятник. Посмертной наградой за его труд должно стать дальнейшие укоренение в России традиций независимой аналитической социологии.