От редакции: Больше трех
Россияне не имеют отношения к выбору губернатора, у нас нет больше возможности выбрать депутата по одномандатному округу в федеральный и ряд региональных парламентов (Мособлдума, Законодательное собрание Петербурга), шансы инициировать референдум, по сути, сведены к нулю, голосовать “против всех” больше нельзя, а оппозиционные партии легко выпадают из избирательных бюллетеней. Все это делалось, вероятно, для того, чтобы митинги и демонстрации оставались чуть ли не единственным способом высказаться напрямую.
Этой возможностью воспользоваться нелегко, но, как показал “Марш несогласных” в Петербурге, возможно. Мэрия последовательно отказалась разрешить шествие в четырех местах, поэтому оно в конце концов прошло по Невскому проспекту.
Таким образом, власти делают все, чтобы публичные проявления гражданской активности становились все привлекательнее, и законодательно их не запрещают. Еще в 2004 г. была предпринята попытка запретить проведение митингов вблизи зданий органов власти. Законопроект вызвал негативную реакцию общества, и президент наложил на него вето. После этого инициатива перешла на места. Мэрия Москвы пыталась провести через столичный парламент поправки в городской закон о митингах, принятие которых заставило бы граждан информировать чиновников о любых публичных акциях с числом участников более одного (!) человека и даже о собраниях в помещениях. Но и этот закон не прошел – на минувшей неделе мэрия отозвала проект на доработку.
Впрочем, никакого ужесточения законов и не нужно. В нынешней России несанкционированной может стать любая манифестация, поскольку оспорить запрет властей инициаторы митингов и демонстраций просто не успевают. В 2005 г. мэрия Москвы не разрешила контршествие оппозиции после националистического “Правого марша”, затем ввела мораторий на шествия накануне выборов в Мосгордуму в декабре 2005 г., затем в 2006 г. запретила шествие в рамках “Марша несогласных”. Мэрия Брянска издала распоряжение “О порядке проведения публичных мероприятий”, которое лишало граждан возможности собираться в центре города.
В Чите Марину Савватееву, которая устроила одиночный пикет в защиту Михаила Ходорковского, задержали за участие в несанкционированной акции протеста.
Между тем право на митинги и демонстрации пока считают важным для себя всего от 10 до 15% респондентов. Право на пенсию или жилье для большинства гораздо важнее. Но популярность непосредственной демократии, возможно, благодаря запретительной активности властей слегка увеличивается. По данным “Левада-центра”, в акциях протеста в 2002 г. были готовы участвовать 22% опрошенных, в 2007 г. – 25%. Число не желающих осталось неизменным – 62%. Для сравнения: во Франции, по данным компании TNS-Sofres, право на публичные акции в 2002–2006 гг. важным для себя считали от 32 до 37% опрошенных, а доля готовых участвовать в манифестациях в защиту своих прав колебалась от 45 до 52%.
Телевизионным пропагандистам вовремя подвернулись под руку волнения молодежи в Копенгагене. Выстраивая новостные сюжеты, они убеждали граждан, что отечественное государство и правоохранительные органы действуют так же, как и в цивилизованных странах, – жестко, но строго по закону борются с несанкционированными акциями протеста. И приводили официальную статистику задержанных: 600 – в Копенгагене и 113 – в Петербурге.
По данным ФОМ, 40% опрошенных полагают, что участие в массовых акциях помогает решать проблемы, 46% – нет, 14% не определились с ответом. Наконец, 46% респондентов “Левада-центра” не считают участие в несанкционированных протестах правонарушением, 42% придерживаются противоположного мнения, 12% не определились с ответом. Наконец, 73% респондентов “Левада-центра” поддержали манифестации французской молодежи против “контракта первого найма”, осудили – всего 17%. В этой ситуации запреты и угрозы по отношению к организаторам публичных акций могут вызвать не страх, а гнев.