От редакции: Школа популизма

Угроза забастовки на “АвтоВАЗе” и аресты активистов независимых профсоюзов и левых партий в Тольятти и Москве (подробнее о конфликте – в статье на этой странице) прекрасно иллюстрируют внутренний конфликт “Единой России”. Партия начальников не должна быть одновременно и партией популистов. Хорошие популисты живут безответственными обещаниями, хорошие менеджеры – ответственными решениями. А если ты хочешь быть и тем и другим, то, наобещав повышения зарплат на предвыборном митинге, будешь потом отвечать за эти обещания в кабинете менеджера. Это и происходит в Тольятти.

Впрочем, призвать популистов-начальников к ответу могут только независимые профсоюзы.

Лидер официального профсоюза “Автосельхозмаш” (АСМ) поддержал нежелание руководства завода идти на переговоры с потенциальными забастовщиками. Это еще раз подтверждает, что наследники советских профсоюзов – винтики госкапитализма в такой же степени, в какой их предшественники (“школа коммунизма”, “приводные ремни социализма”) были частью советской системы.

Российские государственные менеджеры воспринимают попытку независимых профсоюзов выступать за права работников как бунт, ищут в них политическую подоплеку и прибегают к помощи правоохранительных органов.

При том что “не ручные” профсоюзы совсем невелики. Их численность приближается, по разным оценкам, к 1,3–1,5 млн человек, и действовали они до последнего времени в основном на предприятиях, открытых в России иностранными компаниями, например на заводе “Форд” во Всеволожске и пивоваренном заводе Heineken в Петербурге. Именно они стали известны благодаря своей успешной борьбе за достойную заработную плату и предоставление дополнительных социальных гарантий. Это заметили и сами работники – по данным ВЦИОМ, доля работников, считающих, что местный профсоюз многое делает для улучшения их положения, выросла в 2004–2007 гг. с 13,5% до 19,6%, доля придерживающихся противоположного мнения снизилась с 86% до 80%.

Успешной оказалась деятельность отделения независимого союза “Соцпроф” на принадлежащем “Северстали” Костомукшском обогатительном комбинате в Карелии. Но в целом российские пролетарии – на радость менеджменту – крайне пассивны. По данным Росстата, в 2006 г. произошло всего восемь забастовок с 1200 участниками. Это на несколько порядков меньше, чем во Франции или Италии, при том что, по данным ВЦИОМ, в 2005 г. работодатели нарушили права 44% опрошенных, а по данным “Левада-центра”, 62% респондентов полагают возможным бастовать для защиты своих прав. Между тем 60% членов профобъединений, чьи права были нарушены, по данным ВЦИОМ, ничего не делали для их восстановления; 16,7% обращались к руководству предприятия или учреждения и лишь 5% – в профсоюз. Численность членов ФНПР за последние годы сократилась на 10 млн человек.

Но независимое профсоюзное движение вряд ли будет расти быстро – слишком велики препятствия и готовность менеджеров приравнять независимую профсоюзную деятельность к оппозиционной. Привыкшие к цивилизованной борьбе работников за свои права западные предприниматели относятся к ней спокойно, ведут переговоры с профлидерами или пытаются доказать незаконность забастовки в суде. Российские госкапиталисты, как показывает опыт Тольятти, церемониться не готовы.

Однако совсем разгромить независимые профсоюзы, как показали европейский и американский опыт начала ХХ в. и российские события 1990-х – начала 2000-х гг., невозможно ни политическими репрессиями, ни криминальным давлением. Как свидетельствует история, системные профсоюзы умирают или потому, что не помогают работникам, или потому, что начинают кусать хозяев, когда, руководствуясь инстинктом самосохранения, начинают реально защищать своих членов.