От редакции: Суверенный ужас
Завтра представители «финансовой семерки» встретятся в Вашингтоне, чтобы обсудить среди прочего беспокоящую многих проблему активности суверенных фондов. Суеверный страх перед государственными фондами прямых инвестиций постепенно сменяется более конструктивной позицией.
По данным доклада банка Standard Chartered, суверенные фонды контролируют приблизительно 1,3% мировых финансовых активов. Их общая стоимость – $2,2 трлн, что больше, чем активы хедж-фондов ($1–1,5 трлн) или фондов прямых инвестиций ($700 млрд – 1,1 трлн), но несравнимо с $53 трлн активов, контролируемых «старыми» институциональными инвесторами – пенсионными фондами, ПИФами и страховыми компаниями.
То есть относительные размеры суверенного капитала не так уж велики. Даже несмотря на то, что, по прогнозам большинства инвестбанков, к 2012 г. активы суверенных фондов удвоятся. Наступление государственных инвестиций пугает политиков и игроков развитых рыночных экономик. Они опасаются непонятных инвестиций, мотивированных не стремлением к извлечению прибыли, а чем-то иным. Впрочем, анализ страхов уже проводится. Оказывается, что пугает Запад не сама экспансия государственного капитала, а то, куда он инвестируется и насколько прозрачно. Идеальным суверенным фондом для Запада является такой фонд, средства которого инвестируются в большое число маленьких пакетов акций, а отчетность подробна и регулярна. Собственно, это отвечает целям любого фонда, предназначенного для сохранения сверхдоходов от экспорта. Чем больше диверсифицированы инвестиции, тем защищеннее средства, а чем больше открытость, тем больше контроля (прежде всего со стороны общества) за принятием решений.
Пример такого фонда – норвежский пенсионный фонд «Глобальный» (так он сейчас называется), созданный в 1996 г. Его средства инвестируются в акции 42 рынков и в 31 валюту, результаты и оценки рисков публикуются ежеквартально, в ежегодном отчете содержатся данные о долях в 3500 компаний (в каждой из компаний фонд владеет менее чем 1% акций). Менеджеры фонда регулярно отчитываются перед парламентом и доступны для прессы. При этом активно привлекаются частные управляющие компании: государственные менеджеры работают лишь с 40% активов. Большая диверсификация вложений выгодна не только фонду, стремящемуся застраховаться от рисков. Рынки, в которые инвестирует такой фонд, не ждут от него угрозы дестабилизации. В сочетании с открытостью это работает на репутацию.
Близки к норвежскому по этим показателям аналогичные фонды в США (на Аляске) и Канаде (провинция Альберта). Довольно открыты, но при этом предпочитают стратегические вложения малайзийский и сингапурские фонды. Закрыты, но предпочитают общие диверсифицированные инвестиции фонды Чили, Венесуэлы, Тайваня, Кувейта, Омана, Брунея. Антипримерами, по мнению Standard Chartered, являются фонды, принятие решений в которых закрыто, а целью являются преимущественно большие стратегические инвестиции – таковы фонды Китая, Катара и ОАЭ. Это сочетание – непрозрачность и крупные стратегические вложения – аналитики считают наименее приемлемым.
Примечательно, что российский стабфонд находится ровно посередине на шкале открытости (как и казахстанский, и южнокорейский). При этом политика его инвестирования на данный момент оценивается даже чуть лучше, чем у норвежцев. За первый год инвестирования стабфонда (по 24 июля 2007 г.) его управляющему – Центробанку – удалось заработать $3,4 млрд (доходность в 9,5%). На 1 октября в стабфонде было 3,519 трлн руб. ($141,5 млрд, для сравнения: у Норвегии в фонде $356 млрд).
Правда, количество предложений о «правильном» расходовании средств стабфонда регулярно увеличивается. Этот показатель, кстати, тоже зависит от того, в какую сторону по шкале открытости будет двигаться политика управления стабфондом.