От редакции: Ни мира ни войны
Специальная комплексная профилактическая операция все спишет. Так, видимо, надо переформулировать известный афоризм в применении к ситуации в Ингушетии. Отказ в пропагандистских целях от терминов «война» и даже «контртеррористическая операция» ничего не изменил для простых жителей. А построение антитеррористической вертикали привело к исчезновению возможности контроля за антитеррористической деятельностью.
Специальная комплексная профилактическая операция (СКПО) действует в республике с 25 июля. После участившихся нападений на силовиков туда был введен дополнительный контингент Внутренних войск МВД. Профилактика пока результата не дает: во время действия СКПО были совершены громкие убийства русских семей, граждан других национальностей – корейцев, цыган. Нападения на силовиков продолжались, также участились зачистки, проводимые военными, пропажи людей, расправы без суда и следствия (громкий случай с 21-летним Апти Далаковым, застреленным спецназом на глазах у множества свидетелей). Вопиющий случай произошел 9 ноября, когда спецназ при штурме частного дома, где якобы скрывался боевик (боевик не был обнаружен), застрелил шестилетнего Рахима Амриева.
К проблемам, беспорядкам, жертвам быстро привыкаешь, если все это происходит не рядом с тобой. Тем не менее убийство шестилетнего мальчика заставляет задаться вопросом: а что, собственно, происходит? Это война? Тогда надо ее официально объявить, наказать должностных лиц, которые допустили войну, сделать все возможное для быстрой победы, минимальных жертв среди мирных жителей и воюющих, соблюдения всех необходимых конвенций. Это не война? Почему тогда спецназ стреляет без суда и следствия? Почему местные власти, силы милиции, ФСБ, армейского контингента не могут стабилизировать ситуацию с убийствами и похищениями? Если все это происходит, соответствующие должностные лица должны быть наказаны и заменены.
Эта, возможно, наивная обывательская логика наталкивается как минимум на одно серьезное препятствие: невозможность установления соответствующих должностных лиц.
Спецназовцы будут называть происшедшее несчастным случаем, а свою стрельбу – ответной на стрельбу из дома. Операция происходила в жилом секторе, есть много свидетелей – это должно помочь военной прокуратуре установить истину. Помешать ей могут другие факторы.
Во-первых, зачастую очень сложно установить, кто участвовал в операции. Сейчас на Кавказе сложилась практика, при которой спецназ действует с территории соседних регионов, а то и из Москвы. Такие группы прибывают к моменту операции и убывают сразу после ее окончания. Так что определить, кто стрелял, бывает сложно.
Народ в Ингушетии на взводе. Вчера прозвучали призывы к общенациональной акции протеста. В начале сентября, на фоне очередного обострения ситуации в республике, тогдашний полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак заявил, что теракты не приведут к кадровым изменениям, на которые они якобы и направлены. Депутаты Народного собрания республики также поддержали политику и курс президента Мурата Зязикова. Ирония в том, что Зязиков вряд ли может реально контролировать ситуацию. После теракта в Беслане в России была проведена масштабная реформа по созданию вертикали власти для большей ее эффективности. Борьбу с терроризмом – в частности, на Кавказе – стали планировать и вести из центра. Это обосновывалось коррумпированностью местных силовиков. В результате наверняка стало меньше утечек информации, зато возможность контроля за спецоперациями со стороны местных властей и общества практически исчезла.
Второй проблемой следствия могут стать ведомственные интересы. Судебное преследование лиц, обвиняемых в военных преступлениях, в современной России превращается в длинный сериал – достаточно вспомнить дела Буданова или Ульмана. Кстати, основная коллизия в деле Ульмана состояла в том, что его группа действовала «как на войне», в то время как войны официально не было.
С подобными проблемами сталкиваются и другие страны. Лондонский центральный уголовный суд Олд-Бейли 1 ноября признал Скотленд-Ярд виновным в нарушении правил охраны здоровья и безопасности в связи с убийством сотрудниками полиции в июле 2005 г. гражданина Бразилии Жан-Чарльза де Менезеса. Скотленд-Ярд будет оштрафован на 175 000 фунтов стерлингов, а еще 385 000 выплатит в качестве компенсации судебных издержек. Персональное обвинение в убийстве никому предъявлено не было: суд признал, что полицейские действовали «в экстраординарных обстоятельствах». Менезес был застрелен через две недели после терактов в лондонском метро, когда полиция активно искала террористов. Антитеррористическое законодательство в Британии, как и в США после теракта 11 сентября 2001 г., было ужесточено, что постоянно вызывает критику со стороны правозащитников и общественности. Быстрого и эффективного рецепта для победы над терроризмом, очевидно, не существует. Термин «война» в применении к ситуации используется пропагандистами в зависимости от обстоятельств. Специалисты считают, что война по классической формуле Клаузевица «правительство – армия – народ» осталась в прошлом. Можно сказать, что в нынешних войнах правительство и армия воюют с партизанами, не пользуясь при этом мобилизацией народа. Но они не могут не обращать внимания на народ. Практически все войны, которые государства вели после 1945 г., были войнами против партизан, и практически все они были проиграны сильнейшей стороной. Редкий позитивный пример показали англичане в Северной Ирландии, и то им понадобилось почти 40 лет. После серии ошибок, связанных с жестоким подавлением выступлений, которое приводило к усилению протеста, англичане перешли к полицейской операции, минимизировав применение оружия и активизировав агентурную работу. Таким образом они минимизировали и социальную базу для пополнения Ирландской республиканской армии. Действия внутренних войск МВД России в Ингушетии пока социальную базу для боевиков скорее увеличивают.-