От редакции: Общественный вред

Казалось бы, разгон маршей оппозиции невыгоден власти: ведь жесткие действия могут спровоцировать рост протестных настроений в обществе. Казалось бы, обществу невыгодно терпеть давление: оно делает себе только хуже, все больше и больше снижая у власти порог дозволенного. Должны же граждане понимать, что неоправданная жестокость милиции и ангажированность судов в какой-то момент могут коснуться их лично. Но не понимают.

Социологи говорят нам, что общественное мнение формируется по определенным законам. Прежде всего оно состоит из мнений отдельных людей. Мнение – это реакция человека на внешнюю информацию. Реакция зависит от политической осведомленности человека, наличия сознательных установок, связанных с данной темой, доверия к источнику информации, наличия оппозиционной информации, частной заинтересованности человека.

В этой связи показательно сравнение общественного мнения в большой стране России и в отдельно взятой маленькой Ингушетии. В Назрани в выходные тоже проходил митинг, люди протестовали против власти президента Мурата Зязикова, который не может справиться с волной насилия: с начала лета в республике убивают и похищают людей, ввод дополнительных войск МВД только усугубил ситуацию. Митинг в Назрани разогнан милицией. Накануне были похищены и избиты неизвестными приехавшие на митинг съемочная группа «Рен-ТВ» и правозащитник Олег Орлов из «Мемориала».

Митинги, протесты, обращения к властям, стычки с милицией происходят в Ингушетии почти ежедневно. Общественное мнение – однозначно протестное – сформировалось благодаря личной заинтересованности каждого, у кого рядом с домом стреляют, а родственников похищают. Соответствующая осведомленность не зависит от СМИ, оппозиционной информации достаточно, а доверие к источникам (родным, соседям, собственным глазам) гораздо больше, чем к разъяснениям пресс-службы президента.

В масштабах России ситуация с общественным мнением другая. Люди не понимают, что они заинтересованы в цивилизованном протесте против неправовых действий власти, потому что не видят прямой угрозы себе. Чем сложнее цепочка между установками отдельного человека и внешней информацией, тем важнее политическая осведомленность. Осведомленность в принципе слаба в любом современном обществе.

Американский исследователь общественного мнения Джон Цаллер полагает, что 1–2% общества составляет элита, 5–10% – осведомленные граждане и около 90% – малоосведомленные, т. е. люди, политическая позиция которых практически целиком регулируется медиасообщениями.

У российских граждан низкая осведомленность поддерживается контролем властей над СМИ (и доверием граждан президенту), дефицитом оппозиционной информации, отсутствием или противоречивостью собственных политических установок и очень низкой личной заинтересованностью: мы в массе своей полагаем, что голосуй – не голосуй – ничего особенного не случится.

Безусловно, общество должно достигать зрелости и понимания своего истинного положения не таким трагическим путем, как это происходит в Ингушетии. Избежать такой дестабилизации – по сути, единственное осознанное требование российского обывателя.

Другое дело, как будет развиваться ситуация в условиях отсутствия общественного мнения. В формировании общественного мнения определяющую роль играют элиты, политическое творчество которых, как правило, автономно. В условиях публичной конкуренции элит то одна, то другая могут формировать преобладающее общественное мнение по какому-то вопросу, легитимизируя свои дальнейшие действия. В нынешней России сложно говорить о самом существовании оппозиционной элиты. Впрочем, порой элиты идут за общественным мнением (как те, кто организует митинги в Ингушетии). Общественная поддержка Гарри Каспарова стратегически полезна обществу больше, чем самому Каспарову.