От редакции: Трудности надзора
Противостояние между двумя правоохранительными ведомствами – Генеральной прокуратурой и ее Следственным комитетом (СК) вокруг дела замминистра финансов Сергея Сторчака выплеснулось в публичную сферу.
Заместитель генерального прокурора Виктор Гринь вернул дело по обвинению Сторчака в злоупотреблении служебными полномочиями в СК на доработку «ввиду отсутствия достаточных данных, подтверждающих наличие признаков преступления». В ответ представитель следственного комитета Владимир Маркин назвал действия надзора незаконными и пообещал оспорить их в суде. Такие глубокие разногласия между организациями, призванными дополнять друг друга, подрывают доверие к самим институтам следствия и надзора. Столкновение между ними опаснее для общества, чем, к примеру, словесная дуэль Госнаркоконтроля и ФСБ по делу генерала Александра Бульбова.
Разделение надзора и следствия само по себе оправданно. Спроектированная в сталинские времена конструкция ведомства давно требовала изменений: с 1934 г. до лета 2007 г. прокуратура, во-первых, возбуждала уголовные дела и вела следствие, во-вторых, надзирала за следствием и соблюдением законов органами власти, в-третьих, выступала обвинителем в уголовном процессе и, в-четвертых, участвовала в гражданском процессе в случаях, когда дело затрагивало интересы государства. Такого набора полномочий не было ни у одной прокуратуры мира.
Отечественные правоведы в постсоветские годы стремились оставить прокуратуре надзор и поддержку гособвинения, изъяв следствие, чтобы предотвратить ее использование в политических целях и при рейдерских захватах. Бывший замглавы кремлевской администрации и министр регионального развития Дмитрий Козак в 2001–2002 гг. предлагал создать на базе следственных органов всех правоохранительных структур, включая ФСБ и МВД, аналог американского ФБР – Федеральную службу расследований.
Однако реформа пошла другим путем. В Думу были внесены и за три месяца приняты многочисленные поправки в Уголовно-процессуальный кодекс и закон «О прокуратуре». Все силовики сохранили свои следственные функции, а лишилась их только прокуратура, потеряв к тому же и очень важное право прекращать уголовные дела. Прокуратуру разделили на две аппаратно неравноценные части.
Прокуратуру фактически лишили ее ключевой функции – надзирать за следствием, причем не только в СК,
но и в ФСБ, милиции, Госнаркоконтроле и других силовых ведомствах.
Раньше прокурор мог прекратить незаконное уголовное дело и отменить незаконный отказ в возбуждении дела. Теперь прокурор может лишь оспорить незаконный отказ, а прекратить дело может только сам следователь или его начальник. Сейчас прокурор может не дать согласие на возбуждение дела (статья 146 УПК), отказаться передавать его в суд или вернуть следователю для дополнительной проверки (статья 221). А следователь или его начальник могут обжаловать отказ прокурора у вышестоящего прокурора или в суде. Теоретически «устранение недостатков», в период которого обвиняемый часто находится за решеткой, может длиться бесконечно. Санкция прокурора теперь не нужна и при аресте имущества обвиняемого и подозреваемого по постановлению следователя. Граждане лишились дополнительного (пусть и редко действовавшего) инструмента защиты неприкосновенности личности и собственности.
Прокуратуре необходимо вернуть полноценные надзорные функции, право прекращать незаконные действия следствия, вернув соответствующие нормы в УПК и другие законы. Одновременно с этим нужно предусмотреть механизм защиты потерпевших и самих следователей от произвола надзирающих прокуроров. Необходимо также вывести СК из состава Генпрокуратуры, говорит представитель правительства в высших судебных инстанциях Михаил Барщевский. Нынешняя конструкция следственных органов усложняет контроль за законностью следствия на досудебных стадиях уголовного дела.