От редакции: Суверенное изменение правил
Ни один кандидат в президенты от действующей власти в истории России не участвовал в предвыборных дебатах. Такое постоянство парадоксальным образом иллюстрирует крайнюю изменчивость российской политической системы.
В дебатах примут участие Владимир Жириновский и Андрей Богданов, Геннадий Зюганов пока не решил, отказаться вслед за Дмитрием Медведевым или нет. Потенциальные избиратели не узнают, умеет ли Дмитрий Медведев отвечать в прямом эфире ударом на удар политических оппонентов и защищать собственную программу в острой полемике. Это не скажется на его кампании: не уходящий в отпуск вице-премьер продолжит давать приятные уху избирателя обещания об увеличении зарплат, пенсий и пособий в новостных выпусках телеканалов. Отказ от дебатов в прямом эфире предсказуем и ненаказуем: участие в дебатах – право, а не обязанность кандидата. С другой стороны, институт дебатов существовал на всех постсоветских выборах и воспринимается избирателем как желательный и соответствующий классическим демократиям (по данным последнего опроса «Левада-центра», 73% россиян хотят, чтобы Медведев участвовал в дебатах).
Однако задача момента для Бориса Ельцина, Владимира Путина и Дмитрия Медведева каждый раз была такова, что участие в дебатах становилось невыгодным или просто ненужным. Можно сказать, что институт дебатов сохранился до сих пор как раз потому, что участие в них не обязательно, для отказа не приходилось прибегать к законодательным инициативам. Институт этот едва виден, традиция дебатов не сложилась, зато сложилась традиция отказа от дебатов.
В других случаях власть без сомнений прибегала к изменению правил игры. Закон о политических партиях 2001 г. обязал их иметь отделения в половине регионов страны и определил нижний порог численности в 10 000 человек, поставив крест на существовании не только «диванных» партий, но и региональных политических объединений. В июне 2004 г. поправки в конституционный закон «О референдуме» снизили допустимую долю недействительных подписей в поддержку проведения плебисцита с 25% до 5%, запретили проводить его по вопросам, касающимся бюджета и собственности, и сделали его проведение фактически невозможным. После теракта в Беслане были отменены всеобщие выборы губернаторов.
Выборными остались лишь муниципалитеты. Правда, реформа самоуправления, начавшаяся в 2002 г., продолжается до сих пор. При этом закон о МСУ все время правится. Теперь выборы мэра можно заменить приглашением наемного менеджера, губернаторы и заксобрания получили право откладывать полное вступление закона об МСУ в силу на три года. Они также могут до 2009 г. ограничить сферу компетенции муниципалитетов.
При всей возможной управленческой целесообразности новых предложений Минрегионразвития об укрупнении муниципалитетов (сейчас их в России 24 500) это опять изменение правил, на которое уйдет время, силы и деньги. То же касается и идеи создания макрорегионов (см. статью на стр. А1).
Вернемся к федеральным выборам. Поправки в закон о политических партиях (2005 г.) повысили минимальный порог их численности до 50 000 человек. Принятые в 2005 г. поправки в законы «Об основных гарантиях избирательных прав граждан и прав на участие и референдуме» и «О выборах депутатов Государственной думы» снизили до 5% долю допустимого брака при сборе подписей и отменили выборы по одномандатным округам, отдав формирование кандидатских списков партийной бюрократии. Были запрещены избирательные блоки, позволявшие малым партиям пробиваться в федеральный и региональные парламенты, а барьер для прохождения в Госдуму повышен с 5% до 7%. В 2006–2007 гг. были отменены графа «против всех» и порог явки. На президентских выборах сейчас получают преимущество кандидаты от думских партий (им не надо собирать и подтверждать подписи).
Список неполон, но красноречив: «суверенность» российской демократии на самом деле заключается не в каких-то традиционных отличиях от западных вариантов, а в постоянном изменении правил игры. Кто их правит, тому дебаты ни к чему.