Политэкономия: Мост через пропасть
«Контрреволюционный» июнь 1968 г. гораздо меньше известен, чем его предшественник – революционный Май-68. Он не мифологизирован, само слово не пишется с заглавной буквы. Хотя оснований для исторических аллюзий и анализа июнь-68 дает не меньше, если не больше.
Политический Май закончился почти ровно тогда, когда и календарный, – 30 мая. Шарль де Голль вернулся из Баден-Бадена после консультаций с генералом Массю, национальная ассамблея была распущена, на Елисейских Полях прошла гигантская манифестация голлистов. Улица уже не принадлежала студентам и левакам. Сторонники восстановления порядка вернули себе не только уличные пространства, но и в конце месяца (23–30 июня), во время парламентских выборов, получили абсолютное большинство в органах представительной демократии. Один из лозунгов леваков – «Быть свободным в 1968-м – значит участвовать!» – вернулся бумерангом: дело не в том, что после «революции» естественным образом укрепился порядок, а в том, что он был установлен демократическим путем. То есть с использованием политического участия. Манифестация на Елисейских Полях в не меньшей степени по своему масштабу напоминала революцию – это был Майдан сторонников порядка. А выборы выполнили свою прямую функцию – быть незамутненным, свободным средством волеизъявления граждан.
В июне 1968-го не было противостояния электоральной и уличной демократии. Важны были оба института, они работали в унисон. И удивительно, насколько был единодушным общенациональный ответ Июня (напишем это слово наконец с заглавной буквы) на общенациональную, подлинно общенациональную, забастовку Мая. В этом противостоянии – так получилось – нация искала ответ на вызовы времени разными методами, но совместно с властью. Пятая республика устояла, однако страна уже была другой. Непримиримый де Голль называл Май-68 «объединенным союзом несбыточных надежд, шантажа и подлости», однако в противоречии с этим в своих незаконченных мемуарах констатировал, что переменился сам: «<...> я попытался, извлекая уроки из скандалов мая 1968 г. и воспользовавшись случаем, обнажившим истинное положение на заводах и в университетах, распахнуть во Франции настежь дверь для участия».
Де Голль имел в виду участие и экономическое, и политическое. Вряд ли он был сознательным либералом, но стихийным, реагирующим на вызовы времени – точно.
Тогда Франция прошла через кризис, совершила, выражаясь по-марксистски, «скачок» от индустриального общества в постиндустриальную эру, не отказываясь от демократии, а, напротив, с помощью демократии участия. В этом, собственно, и состоит урок Мая – Июня-68 для России, которая мучительно ищет способ перепрыгнуть пропасть, разделяющую догоняющее развитие и то, что теперь называется у нас инновационной эпохой. А урок в том, что без демократии перепрыгнуть эту пропасть не получится. Да и прыгать не надо – нужно просто построить мост.