От редакции: Кто не рискует

В дни, когда страна ведет боевые действия, а на рынке царит паника, хочется задать вопрос: что происходит с деньгами, которые наше государство откладывает для будущих поколений и на черный день?

До февраля 2008 г. нефтегазовые сверхдоходы бюджета копились в стабилизационном фонде. И несмотря на множество ограничений при их инвестировании, в первый год существования фонда Минфин умудрился заработать на управлении этими средствами 9,5%.

Полгода назад стабфонд разделили на две части: 3 трлн руб. (80%) пошло в резервный фонд, который должен служить страховкой бюджета на случай снижения нефтяных цен или другого форс-мажора. А 782,8 млрд руб. (20% стабфонда) переложили в фонд национального благосостояния, назначение которого – оставить потомкам хотя бы часть богатства, свалившегося на нас благодаря росту цен на нефть.

Судя по отчету Минфина, за полгода (к 1 августа) средства, находящиеся в резервном фонде и фонде национального благосостояния, обесценились соответственно на 57,3 млрд руб. и на 16,3 млрд руб., т. е. примерно на 2%. Правда, если бы они просто так лежали на счете, инфляция съела бы 6,6% их стоимости.

Конечно, глядя на норвежский нефтегазовый фонд, зарабатывающий по 15% годовых, хочется упрекнуть Минфин и ЦБ в нерадивости. Но разница в том, что норвежцы вкладывают до 60% средств фонда в корпоративные акции и облигации, а наши власти пока ограничены самыми высоконадежными (а значит, самыми низкодоходными) инструментами вроде госооблигаций.

Последуй мы примеру норвежцев, к 2025 г. фонды вместе зарабатывали бы по $110 млрд в год, подсчитал Всемирный банк. Это понимает президент – Минфину и ЦБ поручено изменить структуру разрешенных инвестиций и отдать деньги фондов в руки профессиональных управляющих.

Правда, о предложениях чиновников пока ничего не слышно: видимо, нелегко найти компанию, которой можно без страха доверить $165 млрд. Возможно, дело кончится тем, что этими деньгами будет управлять ЦБ.