От редакции: Нефтяное сознание
Российские чиновники хотят контролировать мировые цены на нефть. Без шуток. По мысли министра энергетики Сергея Шматко, в этом нет ничего сложного: удается же ОПЕК (картелю стран-нефтеэкспортеров) одними только заявлениями о будущей добыче влиять на нефтяные котировки. Чем Россия хуже? «Мы занимаем такое значительное место в мировом нефтяном сообществе, что должен появиться наш российский фактор», – убежден министр (подробности читайте на стр. А3).
Действительно, 13 стран – членов ОПЕК добывают около 29 млн баррелей в сутки (42% мировой нефтедобычи), а Россия – 10 млн баррелей, примерно столько же, сколько лидер организации – Саудовская Аравия. Со стороны деятельность ОПЕК выглядит просто: перекрыли нефтяной вентиль – мировые цены пошли вверх, приоткрыли вентиль – цены пошли вниз.
Пару недель назад Шматко и курирующий нефтяную отрасль вице-премьер Игорь Сечин побывали на конференции ОПЕК в Вене. Возможно, именно там чиновникам и пришла в голову судьбоносная идея. Российский бюджет на треть состоит из нефтегазовых доходов, и поворачивать нефтяные цены в нужную сторону было бы неплохо. Проблема лишь в том, что из-за холодного климата российские нефтяники не могут по своему усмотрению перекрывать нефтяной вентиль. Но у Шматко есть альтернативное предложение – резервировать нефтяные месторождения: делать так, чтобы они были полностью готовы для запуска, но работать начинали, только когда нужно повлиять на цену нефти.
Шматко стал министром энергетики в мае, до этого с нефтяной отраслью знаком не был. Возьмем среднее по запасам и доступности условное месторождение с ресурсами 400 млн баррелей нефти, расположенное в Западной Сибири. Для обустройства такого месторождения нужно 12 млрд руб. и 15 лет. Не ясно также, как планы по резервированию месторождений могут быть реализованы в условиях падающей добычи. По прогнозу Мирового энергетического агентства (IEA), даже при самом благоприятном сценарии рост добычи в России может прекратиться в 2010–2012 гг.: добыча на старых месторождениях падает, а новые не могут компенсировать это падение. На действующих скважинах падение составит в лучшем случае 1%, в худшем – 7%, полагает агентство. А самый вероятный сценарий, по мнению IEA, – падение добычи на 3% в год. У нефтяных аналитиков, к примеру, до сих пор есть сомнения: хватит ли нефти, чтобы заполнить строящийся нефтепровод Восточная Сибирь – Тихий океан.
Другой вопрос – насколько требуется сократить добычу, чтобы реально повлиять на мировые цены? К примеру, в начале сентября ОПЕК не смогла остановить обвал на бирже, даже объявив о сокращении добычи на 1,5 млн баррелей в сутки: цена нефти все равно упала ниже $100. Для России уменьшение добычи на 1,5 млн баррелей означает сокращение экспорта на 15%. За год такое сокращение добычи будет стоить федеральному бюджету 750 млрд руб. неполученных доходов. Во сколько это обойдется акционерам нефтяных компаний и близким к власти операторам трубы, они подсчитают сами. Между тем, по оценке аналитика ИК «Солид» Дениса Борисова, чтобы цены пошли вверх, России придется вообще на время отказаться от экспорта.
Мощь нефтегазового рычага проверена нами не раз. Но мировая практика показывает, что эта мощь не безгранична. В конце концов, после того как в 1973 г. арабское нефтяное эмбарго поставило мир на колени, потребители из развитых стран кардинально перестроили свою энергетическую политику, сократив спрос на нефть. Да и державу, которая не снимает рук с вентиля, чтобы заставить внимательно слушать себя, могут воспринимать как угодно, но только не как привлекательного партнера.
Сырьевое изобилие деформирует восприятие окружающей реальности, толкая правительства к неадекватным шагам, пишут экономические учебники. Интересно, насколько обратимы и обратимы ли в принципе изменения в сознании, вызванные нефтью?