От редакции: Левый эффект

Политологи отмечают усиление левых и популистских идей в мире – во время кризиса социально ориентированная политика набирает популярность. В ряде стран к власти приходят левые партии. Ждать ли чего-то подобного в России? Пока не стоит: популистские идеи у нас и так в ходу – их использует партия власти.

В конце прошлой недели на выборах в сенат (верхнюю палату парламента) Чехии победили оппозиционные социал-демократы. В Германии на третье место по популярности вышла Левая партия (бывшие коммунисты), а правящие консерваторы (ХДС/ХСС) под напором социал-демократов и зеленых потихоньку теряют власть в землях. В США на президентских выборах, судя по опросам, условно левый демократ Барак Обама должен победить условно правого республиканца Джона Маккейна. Впрочем, пример США отчетливо показывает, что основной мотив тут – не собственно левые идеи, а эффективность правящей партии: республиканцев и Буша считают ответственными за финансовый кризис и войну в Ираке. Именно поэтому они должны быть заменены. В Британии в кризисе находятся правящие условно левые лейбористы, которым на смену скорее всего придут находящиеся в оппозиции консерваторы.

Впрочем, усиление популистской риторики (не только левой, но и праворадикальной – националистической) наблюдается уже несколько лет. Успехи Национального фронта во Франции, националистов в Голландии и Австрии (на недавних выборах в Австрии правые популисты – Партия свободы и Союз за будущее Австрии – увеличили представительство в парламенте) уже никого не удивляют. С другой стороны, это успехи пока относительные – националисты во Франции и Голландии напугали, но к власти не пришли. В Австрии в начале 2000-х победа Йорга Хайдера (ныне покойного) привела к двухлетним санкциям со стороны ЕС, власть его партия тогда потеряла, но популярность сохранила.

Популистская риторика становится популярной и у центристских политиков. Она принесла очки Николя Саркози, Сильвио Берлускони, Леху Качиньскому, Владимиру Путину, наконец.

Россия, пожалуй, является самым характерным примером того, как правящая партия перехватывает и использует популистские лозунги. Усиление популярности левых идей во время кризиса у нас вполне возможно, но к усилению левых партий не приведет.

Любопытно, кстати, что в результате выборов в Думу 1999 г. (после кризиса 1998 г.) КПРФ лишилась коалиционного большинства, проиграв партии власти. В то же время успех праздновал СПС, вернувший себе право создать фракцию. На выборах 2003 г., когда уже начиналась «путинская стабильность», СПС вообще не попал в Думу (правда, коммунисты тоже потеряли очень много).

Сейчас логичнее ожидать объединения оппозиции на общедемократической основе (свобода выборов, СМИ), чем роста популярности левых. КПРФ традиционно ориентируется на инертную часть населения, в то время как традиционный электорат правых – активная, работающая часть населения, бизнес – в условиях кризиса реагирует на ситуацию быстрее.

В любом случае эти процессы никак не повредят партии власти, которая с удовольствием эксплуатирует популистскую идеологию и на которую (как на партию Путина – т. е. персонализированной власти) ориентируется большинство населения. Вполне возможно усиление темы справедливости в речах и законодательных предложениях «Единой России». Если же она и будет терять каких-то сторонников, то их подберет слева «Справедливая Россия» и справа «Правое дело».

Впрочем, эти партии не предназначены для борьбы за власть. Никто не ждет, что они всерьез спросят с власти за кризис или за неверные антикризисные решения. Поэтому на угрозу снижения уровня жизни народ будет отвечать в индивидуальном порядке: делать заготовки. Реальные протесты возможны, только если государство вдруг перестанет выполнять свои обязательства перед населением – как это было в случае монетизации льгот.

То есть если у партии власти кончатся деньги.