Позволим себе еще раз обратиться к истории Великой депрессии – на этот раз не к ее началу и причинам, а к проблеме выхода из кризиса и политических решений, которые могут ускорить или замедлить выздоровление экономики. Вопреки распространенному мнению «Новый курс» Рузвельта не ускорил, а замедлил выход из рецессии. Если бы не жесткое регулирование цен и зарплат, беспрецедентное усиление профсоюзов и фактическая отмена антимонопольного законодательства, восстановление экономики, начавшееся в 1933 г., было бы существенно более энергичным.
Почему сегодняшние аналитики так часто обращаются к опыту Великой депрессии? Безусловно, по масштабам нынешний кризис пока с ней не сопоставим – в 1929–1932 гг. американский ВВП падал с темпом более 10% в год. В худшие моменты промышленное производство было вдвое ниже докризисного уровня, а безработица составляла 25%. Такого спада пока не предвидится. Параллель в том, что и тогда, и сейчас в США происходит смена власти, и в ближайшее время в Белом доме будет новый президент. В самый разгар Великой депрессии выборы выиграл Франклин Делано Рузвельт, который критиковал финансистов и обещал реформы для облегчения бремени кризиса; он резко ужесточил регулирование и увеличил роль государства в экономике. Насколько схожим будет реакция новой американской администрации на сегодняшний кризис? Стоит ли российским властям равняться на Рузвельта и ужесточать регулирование?
В учебниках экономики написано, что после прихода к власти Рузвельта в 1933 г. и политики «Нового курса» – в частности, существенного увеличения госрасходов – американский ВВП наконец начал расти и депрессия пошла на убыль. «Новый курс» часто приводят в пример в качестве успешной кейнсианской экономической политики. Действительно, массовое финансирование общественных работ снизило безработицу и облегчило страдания многих американцев. Однако в учебниках, как правило, не упоминается другая составляющая «Нового курса» – отчаянная и сознательная борьба Рузвельта с конкуренцией и свободным рынком. Рузвельт настаивал на том, что конкуренция влечет за собой хаос, поэтому ключевым элементом «Нового курса» стал Национальный акт возрождения промышленности (National Industrial Recovery Act, NIRA), который фактически отменил многие антимонопольные законы и закрепил за профсоюзами монополию на наем работников. Предприятия и профсоюзы получили право на подписание специальных «Кодексов честной конкуренции», которые стоило бы назвать «кодексами по борьбе с конкуренцией»: стороны гарантировали установление минимальной зарплаты, а также единую зарплату для всех рабочих одной категории. Как только предприятие подписывало такой кодекс, оно получало защиту от любых антимонопольных законов. Фактически NIRA позволял создание картелей и, напротив, запрещал ценовую конкуренцию – конкуренты не имели права устанавливать цены ниже уровня, записанного в соответствующий кодекс! NIRA настолько противоречил базовым представлениям об экономической свободе, что в 1935 г. верховный суд США признал его неконституционным и отменил. В ответ Рузвельт разработал новую реинкарнацию того же документа – National Labor Relations Act (NLRA), который и был принят в том же 1935 году. Все это делалось с благими, казалось бы, намерениями: поддержать цены и производство и остановить падение зарплат.
Стал ли NIRA причиной выхода американской экономики из Великой депрессии? Американские экономисты из Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе и Федерального резервного банка в Миннеаполисе Харольд Коул и Ли Оханиан утверждают обратное. Они говорят о том, что, если бы не NIRA, американская экономика восстановилась бы гораздо быстрее! Коул и Оханиан сравнили данные по тем отраслям, которым удалось и не удалось подписать кодексы (последних было, естественно, меньшинство). Выяснилось, что и цены, и зарплаты в монополизированных отраслях были существенно выше, чем могли бы быть в отсутствие NIRA. Конечно, это принесло огромные выгоды и предприятиям, и профсоюзам за счет их потенциальных конкурентов и не членов профсоюза (фермеров и особенно безработных). При этом победить безработицу не удалось – в 1939 г. она была на уровне 17%. Впрочем, это неудивительно, ведь NIRA напрямую препятствовал созданию новых рабочих мест.
Коул и Оханиан оценили суммарный эффект NIRA/NLRA с точки зрения ВВП. Если построить долгосрочный тренд ВВП, то окажется, что в 1933 г. американский ВВП составлял 62% от значения, соответствующего долгосрочному тренду, а в 1939 г. – лишь 73%. По оценкам Коула и Оханиана, если бы не было NIRA, то американская экономика достигла бы этого уровня (73%) уже в 1934 г. и во все последующие годы опережала бы картелизированную экономику Рузвельта примерно на 10 процентных пунктов.
К чести Рузвельта надо отметить, что к концу 1930-х гг. он разочаровался в NIRA/NLRA и начал бороться с картелями и профсоюзами. Сейчас трудно сказать, насколько этот разворот помог экономике – или ее стимулировала война, но именно с 1939 г. начался быстрый экономический рост.
Сегодня самый важный вопрос в том, насколько опасен риск повторения ошибок Рузвельта новым американским президентом в 2009 г. С одной стороны, большинство американских экономистов, в том числе и советники будущего президента, свято верят в необходимость конкуренции. С другой – ужесточение регулирования в пользу инсайдеров всегда пользуется популярностью (по крайней мере, среди инсайдеров). Однако надо помнить, что, каковы бы ни были исходные причины кризиса, его всегда можно превратить в затяжную депрессию при помощи экономической политики. Стоит лишь ограничить конкуренцию и гибкость рыночных механизмов, которые позволяют экономике перестроиться и начать расти.