Сегодня состоится заседание комиссии по устойчивому развитию экономики под руководством Игоря Шувалова, речь пойдет о новых мерах по поддержке банковской системы. Безусловно, это один из ключевых вопросов борьбы с кризисом. Как восстановить кредитование реального сектора, которое, несмотря на вливание десятков миллиардов долларов, фактически заморожено?
В России кредитование невозможно без решения трех проблем: это завышенный курс рубля, плохие активы на балансах и слишком большая неопределенность на макро- и микроуровне. В этой колонке мы остановимся на том, как очистить балансы банков от плохих активов.
Когда возникает этот вопрос, правительство, как правило, выбирает между рекапитализацией банков (кредитованием их из бюджета) и скупкой проблемных активов. Мы считаем, что первое само по себе не даст результатов, а последнее просто опасно. Лучше всего использовать подход «хорошего банка / плохого банка», хорошо зарекомендовавшего себя в Швеции, – с поправкой на российскую специфику.
Не надо покупать ненужное
Скупка проблемных активов государством работает только при условии точного определения цены. Если их выкупить слишком дешево, то банкам это не поможет, а если слишком дорого, то это несправедливо щедрый подарок банкам за счет бюджета. В случае плохих активов цену определить трудно, так как возникает проблема «асимметричной информации».
Рынок проблемных активов похож на рынок подержанных автомобилей: продавец знает о машине намного больше, чем покупатель, и поэтому продаст битую или неработающую машину по завышенной цене. Банки зачастую знают намного больше о реальной стоимости актива, чем государство. Поэтому налогоплательщики наверняка переплатят за эти активы. В условиях огромного бюджетного дефицита в 2009–2010 гг. это непозволительная роскошь. Если бы плохие активы были однородными, то можно было бы организовать аукцион по их выкупу. Но на практике это трудно сделать даже в США. В России это практически невозможно – нет четко определенных категорий плохих активов, зато есть проблемы с банковской отчетностью и риски коррупции.
Рекапитализация банков пока ни в России, ни в других странах не привела к увеличению кредитования. Рекапитализация без очистки балансов от плохих активов не снижает «системный риск». Компании, население и банки-партнеры не знают, у каких банков проблемы, а какие более или менее здоровы. В такой ситуации по-прежнему велика вероятность паники. Банки держат и будут держать деньги, полученные от правительства, как подушку безопасности на случай возникновения банковского кризиса или будущих трудностей с рефинансированием – компенсируя слишком большую долю проблемных активов на балансе. Винить их в этом не стоит – это рациональное и ответственное поведение.
Все равно его не брошу
Правительство обсуждает разделение каждого крупного банка на «хороший» и «плохой». Мы считаем эту стратегию наиболее подходящей для России. Этот подход хорошо зарекомендовал себя в Швеции при борьбе с банковским кризисом 1990 г. Многие ведущие американские экономисты считают, что он применим и в сегодняшней Америке.
Его суть заключается в том, что каждый банк делит свои активы на безнадежные, проблемные и здоровые. Безнадежные активы списываются, а проблемные передаются на баланс вновь организованной управляющей компании «Плохой банк». Существующий банк остается со здоровыми активами, поэтому его рекапитализация может привести к возобновлению кредитования. Плохой банк работает с проблемными активами в надежде на то, что по крайней мере после кризиса они принесут возврат существенной части средств. По данным экономиста Эмре Эргунгора из Федерального резервного банка в Кливленде, в Швеции плохие банки вернули около трети балансовой стоимости плохих активов.
Конечно, не все так просто. В Швеции речь шла о спасении всего нескольких банков. Кроме того, ее правительство не просто рекапитализировало здоровые банки, а полностью национализировало их (даже сейчас один из них – Nordea – на 20% принадлежит государству). В этом вопросе России вряд ли стоит безоговорочно следовать шведскому опыту – ведь качество государства в Швеции гораздо выше, чем в России. Вряд ли российские чиновники лучше смогут провести банк через кризис, чем частные собственники.
Что такое хорошо и что такое плохо
Аргумент в пользу национализации – проблема склонности к чрезмерным рискам. Выигрыш от рискованных операций получат акционеры и менеджмент банка, а проигрыш ляжет на бюджет – ведь депозиты гарантированы государством. Но до сих пор проблема российских банков заключалась не в том, что они принимают на себя чрезмерные риски. Напротив, они пока просто сидят на деньгах и пережидают кризис.
Поэтому следует воздержаться от национализации. Тогда возникает вопрос, как разделить ответственность за плохие активы между акционерами и кредиторами банка. И плохой банк, и хороший банк останутся в совместном владении кредиторов и акционеров – точные доли будут определены в процессе переговоров акционеров с кредиторами. Такие переговоры все равно состоятся, ведь условия большинства кредитов запрещают банкам-должникам выделение активов без переговоров с кредиторами. Вследствие переговоров кредиторы скорее всего конвертируют хотя бы часть задолженности плохого банка в акции хорошего. Это поможет и разделить активы на хорошие и плохие. Ведь у акционеров и менеджмента банков есть стимулы сделать вид, что у банка плохих активов мало (иначе их доля в хорошем банке будет сильно размыта). А кредиторы, наоборот, заинтересованы в том, чтобы в хорошем банке остались только здоровые активы. В процесс переговоров должно быть включено и государство – ведь Агентство по страхованию вкладов (АСВ) фактически является крупным кредитором всех банков, у которых есть вкладчики.
Почему акционеры и кредиторы будут готовы пойти на эту сложную работу? И те и другие понимают, что и реструктуризация, и возобновление кредитования необходимы. Кризис будет долгим, и переждать его, «сидя на активах», нельзя – для выживания банк должен делать бизнес. Очистка балансов приведет также к уменьшению «системного риска» и вероятности паники, ведь все хорошие банки будут здоровыми и рекапитализированными. Им не нужно будет держать дополнительные резервы на случай паники, и они возобновят кредитование. Так как российское правительство собирается, судя по всему, поощрять такое разделение рекапитализацией хороших банков, то стимулов будет достаточно. Впрочем, условия рекапитализации должны быть достаточно жесткими для того, чтобы те банки, которые могут без нее обойтись, справились своими силами и тем самым сэкономили бы средства бюджета. Именно так и произошло в Швеции, где крупнейший банк SEB был рекапитализирован за счет акционеров – семьи Валленбергов.
Следующий вопрос – что делать с плохими банками. Их можно объединить в «банк-агрегатор плохих активов». Тогда возникает экономия от масштабов, так что можно нанять – на агентской основе и по конкурсу – лучших управляющих для каждого класса плохих активов. В любом случае при выделении проблемных активов в плохой банк исчезает проблема асимметричной информации – нет стимулов завышать их стоимость.
Что делать, если у банка совсем нет хороших активов или если их недостаточно для того, чтобы убедить кредиторов создать хороший банк? В этом случае роль государства неизбежно возрастает. Впрочем, здесь не надо принимать никаких специальных мер, ведь в случае необходимости ими и так займется АСВ. Эта работа будет, конечно, более эффективной, если проблемные активы таких банков передаются в банк-агрегатор.
Подход «хороший банк / плохой банк» требует много работы. Он не гарантирует успеха – даже в Швеции он всего лишь снизил уровень потерь, но не избавил от экономического спада. Но сегодняшнее положение настолько отчаянное, что выбирать приходится между плохими и очень плохими решениями.