От редакции: Оптимизация взяток

Кризис и общее сокращение доходов – граждан, бизнеса, государства – породили гипотезу о том, что и коррупционные доходы должны снижаться. Система взяток и откатов, без которой невозможно представить российскую экономику, должна же как-то адаптироваться к кризису.

В этом ключе, например, можно воспринимать последние новости, связанные с сокращением расходов на амбициозные проекты. Оптимизации будут подвергнуты расходы на подготовку саммита АТЭС во Владивостоке, на дорожное строительство (см. стр. А3). Будут сокращены и расходы на Олимпиаду-2014. Не секрет, что большие бюджетные проекты сопровождаются и высоким уровнем откатов и взяток.

Начинается конфликт вокруг восстановления Южной Осетии: Россия и Цхинвали спорят о том, кто должен контролировать выделяемые деньги. Счетная палата РФ в конце прошлого года проверяла расходование средств на восстановление в Южной Осетии и зафиксировала нарушения. Восстановление Чечни в свое время было лакомым куском, за контроль над которым бились насмерть разные чиновные – и не только – группировки. Случай Южной Осетии сложнее: Москва признала ее независимым государством, следовательно, помогать может только на основе межгосударственных соглашений, т. е. просто отдав деньги.

Однако в условиях дефицита денег Москва просто отдавать их не хочет. Можно интерпретировать ситуацию так: высшая бюрократия как бы говорит низшей: ребята, мы все понимаем, но денег сейчас не хватает всем; чтобы система работала, надо всем затянуть пояса; в хорошее время надо делиться, в плохое время надо скидываться.

Возможно, так и есть. Скажем, из $50 млрд, предусмотренных на рефинансирование иностранных долгов российских компаний, Внешэкономбанк выдал только $11 млрд – потому что требования к получателям были очень жесткими.

Но это лишь одна из нескольких тенденций. Бизнес во время кризиса в первую очередь сокращает непроизводственные издержки, к которым в том числе относятся «расходы на представительство в органах власти». Чтобы выжить, бизнес должен сократить расходы на взятки, т. е. размеры кормления с бизнеса должны вроде бы сокращаться. С другой стороны, в России чаще чиновник требует, а не бизнес предлагает. Предприниматели в последнее время отмечали рост поборов: «Берут как в последний раз».

Антикризисные меры правительства вынужденные, принимаются «вручную» – это снижает уровень их прозрачности и подконтрольности и повышает возможности для крупных игроков, говорит руководитель российского центра Transparency International Елена Панфилова.

Безусловно, в условиях кризиса высшая бюрократия пытается ужесточить контроль за денежными потоками. Эта задача требует эффективной работы вертикали власти. Пока получается не очень. Заявления на высшем уровне о борьбе с коррупцией, президентская законодательная программа в этой сфере – все это воспринимается как символические усилия, считает руководитель фонда «Индем» Георгий Сатаров.

Как ни парадоксально, государственная система взяточничества имеет многие рыночные черты. Сокращение объема бюджетных расходов и призывы умерить аппетит не работают напрямую, они лишь усиливают конкуренцию. Конфликт вокруг восстановления Южной Осетии скорее говорит об этом: битва за каждый рубль обостряется. В этой битве слабые погибнут, но те, кто выживет, станут монстрами.

Коррупция как основа экономических отношений в России в условиях кризиса будет меняться, но трудно спрогнозировать как. Можно предложить, как это принято, три сценария. Инерционный: взяточники страдают вместе с населением, т. е. абсолютный уровень их доходов падает, но относительный (доля) сохраняется. Мягкий: меры убеждения и наказания со стороны федерального центра (включая несколько показательно жестких приговоров) приводят к снижению нормы отката и размеров взяток. Инновационный: обострение борьбы между лоббистскими группировками в условиях дефицита ресурсов выходит на политический уровень, приводя к персональным или структурным изменениям в правящей верхушке.