От редакции: Потерянный рай
Вчера пал еще один бастион офшорного мира – Лихтенштейн решил подписать соглашение с Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) о банковской прозрачности и раскрытии информации по налоговым вопросам. Для маленького княжества это большая жертва: страна отказывается от трети доходов бюджета.
Об офшорах речь пойдет 2 апреля в Лондоне на саммите «двадцатки», где мировые лидеры во второй раз будут пытаться выработать единую антикризисную политику. Информагентства передают, что «двадцатка» собирается составить новый черный список офшоров. Сколько государств в него войдет и по каким критериям, пока не ясно. Но вот в черном списке ОЭСР после решения Лихтенштейна осталось всего два пункта – Андорра и Монако. Можно ли говорить, что офшорная эра подходит к концу и «двадцатка» нанесет по ней сокрушительный удар?
Идеология офшорного бизнеса сформировалась в 90-е гг. и держалась на том, что заработанное надо постоянно прятать и перепрятывать, а желательно прятаться и самому – лишь тогда можно спастись от хищника-государства. Причем эта идеология была характерна не только для россиян, но и для всего мира. Каждый год открывались новые офшорные зоны, в старых разрабатывались новые типы компаний, придумывались новые и новые варианты комбинирования офшорных инструментов. Кончилось все это черными списками и карательными мерами, офшорные центры начали быстро сдавать свои позиции.
Офшорная концепция ведения бизнеса в последние три-четыре года потеряла свою былую привлекательность. Мест, где осталось хоть что-нибудь, совсем мало. Причина в том, что промышленно развитые страны заставили большинство офшоров принять законы, делающие офшорные схемы слишком дорогими и бессмысленными.
Регистрация компаний, получающих освобождение от налогов с деятельности за пределами офшорных зон, запрещена почти по всему миру. Компаниям все чаще предписывается обязательно иметь в месте регистрации свое реальное месторасположение, офис, сотрудников и т. д., что, естественно, приводит к серьезному удорожанию налоговых схем. При проверках все чаще в расчет принимаются причины размещения бизнеса на том или ином острове: если причины будут сочтены в основном налоговыми, бизнес не сможет пользоваться льготами.
Наконец, все меньше становится разница между налогообложением местного и нерезидентного бизнеса, что в итоге дает хотя и низкую налоговую ставку, но не нулевую и даже не 4–5%-ную, как было совсем недавно.
Борьба с офшорами давно стала обыденным повсеместным делом, в том числе в России антиотмывочные меры стали неотъемлемой частью финансовой жизни. А мировой кризис, скорее всего, приведет к ужесточению финансового и, в частности, антиофшорного регулирования. Влияние государства выросло не только в экономической жизни. Экстремальная ситуация, в которой оказались финансовые компании и банки, заставляет их поступаться нормами и правилами, по которым они жили до сих пор. Например, конфиденциальность банковских операций в будущем, скорее всего, сохранится только на уровне запрета доступа частных лиц к данным о чужом счете. А налоговые службы, прокуроры и представители других государственных органов будут иметь доступ к этой информации практически из любой страны.
Вероятнее всего, уйдет в прошлое гарантированная законом конфиденциальность информации о бенефициарных владельцах компаний и их директорах. Акции на предъявителя тоже наверняка станут историей. Не исключено, что законодательство вообще будет переписано так, чтобы при международной торговле и оказании услуг нельзя было перенести центр получения прибыли на безналоговую или низконалоговую территорию. Следующий шаг – наднациональное регулирование для банков, ведущих деятельность в разных странах.
Поможет ли прозрачность победить кризис – большой вопрос. Но взятки прятать будет сложнее.