Политэкономия: Протест на букву М
Ровно три десятилетия назад скончался Герберт Маркузе, философ, имя которого наряду с двумя другими М – Маркс и Мао, – были начертаны на знаменах студенческой революции мая-1968. Это был довольно серьезный мужчина со скучным лицом зампреда Совмина Союза ССР, предпочитавший строгие костюмы студенческому стилю. Как и большинство мыслителей XX в., он вышел не из гоголевской, но из гегелевской шинели, предпочитая, впрочем, анализировать подчиняющую индивида силу «Шанели» и вообще потребительного буржуазного общества. Именно этот строгий господин считается предтечей небывалых по силе социальных протестов конца 1960-х – от Калифорнии до Парижа.
Лидер французских студентов Даниэль Кон-Бендит признавался, что ни он, ни его коллеги, за очень редким исключением, Маркузе не читали. От его работ кружилась голова у немецкого бунтаря Руди Дучке. В плакатной интерпретации сложные маркузианские рассуждения означали сексуальную революцию и великий отказ – от репрессивной полицейской машины, от власти техники и автоматизации, от военно-промышленного комплекса и напрямую связанного с ним общества изобилия.
Можно говорить о том, что Маркузе, ученик Гуссерля и Хайдеггера, устарел вместе со всем фрейдо-марксизмом. И его работы имеют к современной действительности отношение не большее, чем «Капитал» Маркса. Но это не так, во-первых, потому, что Маркс адекватно описывал одну стадию капитализма, а Маркузе – другую. Во-вторых, Маркузе точен в оценках общества, которое воспроизвелось с пугающей точностью в современной России – конформистской и дезориентированной. (Впрочем, и «Капитал» Маркса сегодня лежит на самом видном месте в центральных книжных магазинах.)
Ключевой персонаж философии Маркузе – «одномерный человек», чем-то напоминающий родившегося в 1965-м nowhere man Джона Леннона. Разница между ними всего год. И тот и другой – не имеющий своей точки зрения манипулируемый конформист, потребности которого навязаны обществом потребления. Маркузианская вселенная населена тем, что мы сегодня называем «путинским большинством», селигерским планктоном. Экономическая конъюнктура, позволившая добиться свободы от минимальной нужды, приводит к тому, что «государство вправе требовать принятия своих принципов и институтов и стремиться свести оппозицию к обсуждению и развитию альтернативных направлений в политике в пределах status quo», «господство под маской изобилия <...> интегрирует всякую подлинную оппозицию». Не так ли устроена сегодняшняя политическая система России?
Реакция на систему – протест. А для интеллектуалов Маркузе припас принцип неучастия: «Отказ ученых, математиков, техников <...> исследователей общественного мнения от сотрудничества с системой может совершить то, что уже не в состоянии совершить даже широкомасштабная забастовка».
И ведь действительно, если не найдется «мастера культуры», который подпишет письмо против Ходорковского, что-то в обществе изменится к лучшему...