От редакции: Больничный продлен

Руководитель одного крупного российского предприятия, которое не первый месяц находится в предбанкротном состоянии, говорил на встрече с журналистами «Ведомостей»: только не пишите слово «банкротство», оно пугает людей.

Действительно, большинство обывателей и даже чиновников считают, что банкротство и ликвидация компании – это одно и то же. Банкротство в России устойчиво воспринимается как полный крах предприятия, а не процедура его финансового оздоровления. Наверное, в этом кроется причина жесткой политической установки, которая существует у властей с начала кризиса: любой ценой избегать банкротства крупных компаний.

Цена, правда, измеряется миллиардами долларов – наряду с повышенными социальными выплатами именно массированная государственная поддержка предприятий привела к тому, что дефицит бюджета-2010 достигнет 3,2 трлн руб.

Решение подсказали многочисленные кандидаты в банкроты. «Если мы видим, что законодательство может использоваться, чтобы угробить кого-то, мы должны это законодательство менять» – так президент Дмитрий Медведев отреагировал на претензии Олега Дерипаски к закону о банкротстве, которые бизнесмен выразил в феврале на Госсовете в Иркутске. У Дерипаски (его компании набрали долгов на $25 млрд) в этом деле есть мощный союзник – руководитель госкорпорации «Ростехнологии» Сергей Чемезов. Госкорпорация владеет долями в 244 АО (в их числе «АвтоВАЗ») и 180 ФГУПах, совокупные долги которых еще до кризиса оценивались минимум в 120 млрд руб. Именно Дерипаску и Чемезова лежащие на боку российские предприятия должны благодарить за появление проекта закона о финансовом оздоровлении. Проект подготовило Минэкономразвития (подробности в статье «У банкротов поменяется имя» в номере от 25.08.2009).

Благодарить есть за что: в отличие от закона о банкротстве закон о финансовом оздоровлении создает должнику очень комфортные условия для решения своих финансовых проблем. Выплата всех долгов замораживается на пять лет, все это время предприятие может спокойно работать. Долг может быть списан или конвертирован в акции должника (до сих пор по российским законам это было невозможно). Интересы кредиторов отходят на второй план – если не удастся добиться их согласия с планом финансового оздоровления, суд все равно заставит их следовать этому плану.

Кредиторы выигрывают только в том, что получат больше возможностей урегулировать отношения с должниками в досудебном порядке.

Банки, понятное дело, недовольны. По их мнению, срок моратория на выплату долгов слишком растянут. К тому же закон не дает никаких гарантий, что должник через пять лет вернет все долги с набежавшими за это время процентами. Авторы закона кивают на США, где приняты длительные сроки оздоровления. Но там низкая ставка рефинансирования (сейчас – 0,25%), а в России – высокая: при ее сохранении на уровне 11,5% за пять лет замороженный долг вырастет вдвое.

Многие предприятия, продукция которых пользуется спросом и которые способны продолжать нормально работать, если бы не кредитный коллапс, новый закон, конечно, спасет от банкротства. Учитывая, что вторая волна кризиса, по прогнозам экономистов, будет связана именно с плохими корпоративными долгами, государство вроде бы движется в верном направлении, заранее снижая влияние роста плохих долгов на реальный сектор.

Вопрос в том, является ли решение пожертвовать интересами банков в пользу реального сектора плодом серьезных размышлений и частью осмысленной экономической политики. Или это просто шаг навстречу влиятельным людям, чей бизнес оказался в трудном положении?

Судя по сопроводительным материалам к проекту закона, никто серьезно не оценивал его макроэкономические последствия. Ведущая роль в этой работе должна принадлежать Центробанку – у него есть самая полная информация о плохих долгах и состоянии дел в банках.