Российское государство в кризис спасало само себя

Высокие чиновники России заговорили о том, что, мол, национальная экономика стала выходить из кризиса. Или, по крайней мере, дальнейшее ее падение уже невозможно, оно было предотвращено эффективными усилиями государства. Трудно сказать, в чем именно должны быть видны его особые заслуги, кроме раздачи огромных денежных пакетов, которые, строго говоря, самому государству и не принадлежали, ибо в значительной степени оказались в его руках в результате сбора налогов, таможенных пошлин и разного рода отчислений бизнеса и частных лиц. Иными словами, государство практически единолично раздавало деньги, заработанные всеми. Иногда такая раздача выглядела вполне логичной и правильной, но чаще – нечестной и необъективной, становилось ясно, что деньги раздаются не столько для выхода экономики из кризиса, сколько для решения задач выживания и укрепления этого самого государства, предотвращения социальных беспорядков, падения легитимности властей и т. д. Любой россиянин, если захочет начать бизнес, то, естественно, главной целью поставит задачу зарабатывания денег. Но когда государство идет в бизнес, оно идет туда с совсем другими задачами. Они могут быть политическими, социальными и т. д., но в любом случае связаны с расходованием денег, а не с их зарабатыванием. Бизнес в основном зарабатывает, государство в основном тратит – причем, как мы часто видели за прошедший год, исходя из собственных приоритетов и нужд.

С высоких трибун вдруг стали звучать слова о том, что кризис повысил роль государства. Это подается как своего рода аксиома. Так, Дмитрий Медведев в Ярославле в сентябре, в частности, сказал: «Мировой экономический кризис опроверг довольно модные в конце прошлого века рассуждения о снижении роли национальных государств в глобальную эпоху. И ведь не транснациональные компании, не международные организации взяли на себя ответственность за судьбы миллионов людей в мире. Антикризисные программы, стабилизационные меры, социальная защита граждан осуществляются правительствами, осуществляются самими государствами и способствуют нормализации уже, в свою очередь, глобальной экономики». Мне кажется, что это вредное заблуждение. Государство спасало в первую очередь себя.

Кстати, президент всего за несколько минут до этого говорил о том, что проблемы в одном или нескольких государствах моментально приобретают глобальный характер, некомпетентность или просто нежелание решать собственные проблемы наносят ущерб не только своей стране, но всем, а непродуманная финансовая политика одной страны стала причиной мирового экономического кризиса, последствия которого затронули практически все государства. В этой же речи Медведев огласил замечательную, на мой взгляд, мысль, что государства должны знать друг о друге как можно больше, критиковать не только внешнюю, но и внутреннюю политику друг друга, указывать на недостатки этой политики, если она может привести к проблемам или игнорирует общепринятые этические нормы, принципы гуманизма. Критерии, стандарты и правила оценок, сказал он, не могут навязываться. Никто не должен диктовать эти правила в одностороннем порядке, даже самые сильные, самые мощные государства, а их нужно вырабатывать общими усилиями в ходе свободной дискуссии всех участников. Медведев даже вспомнил латинский принцип: то, что в равной мере затрагивает всех, требует и одобрения со стороны всех.

Мне кажется, мысль о том, что кризис показал тенденцию роста роли национальных государств, не соответствует реальности. Напротив, кризис доказал их глобальную взаимозависимость, слабость и, если хотите, взаимную уязвимость. Ни одно государство в мире не оказалось в состоянии самостоятельно выйти из кризиса, суверенно решить проблемы своей национальной экономики. Ни одно государство не способно сегодня само обеспечить собственную безопасность и создать условия для своего развития. Кризис не только ускорил процесс размывания и исчезновения национальных экономик, но и окончательно обесценил понятие суверенитета. Особенно это касается больших государств, которые дольше других жили в иллюзии суверенитета. Отсюда и неожиданный их возврат в ООН, которая опять превратилась в уважаемую всеми организацию, и отказ от формата «большой восьмерки» в пользу «большой двадцатки», и разговоры о диверсификации резервной валюты, и призывы к совместной ПРО, и т. д. Владимир Путин, кстати, разговор о позитивных макроэкономических тенденциях в России начал с тезиса о восстановлении ее внешнеэкономической конъюнктуры.

Что касается российского государства, то оно хотя и сделало ряд правильных шагов, но оказалось менее эффективным, чем многие другие. Россия выходит из кризиса в качестве полностью ведомой, а не ведущей страны. При этом число чиновников выросло, государство вошло в экономику глубже, чем в других странах, но плана по выходу из нее нет. Рост государства в экономике неизбежно ведет к росту коррупции и снижению ее эффективности. Если традиционно Америку критикуют за то, что она не в состоянии внутренние демократические принципы реализовать во внешней политике, то с Россией ситуация противоположная. Все, к чему президент призывает в международных делах – от коллективности и прозрачности до свободной дискуссии и недопустимости диктата, – отсутствует внутри страны. Власть в России монопольна до предела, а президентские сентенции о том, что роль государства опять растет, напоминают, что именно под уверения о его росте, восстановлении суверенитета и вставании страны с колен Россия вошла в самый большой кризис в своей истории.