Дискуссии о необходимости или желательности демократических реформ в России нередко упускают важнейшую проблему издержек переходного периода: подразумевается, что движение в сторону демократизации и федерализации будет автоматически способствовать улучшению экономической и политической ситуации в стране и регионах. Ведущие наши экономисты призывают «поскорее ввязаться в бой», «принять стратегическую линию на демократическую трансформацию», «усилить шаги по демократизации общества», а дальше уже решать конкретные политические и технические вопросы.
Такое невнимание к вопросу об издержках демократической трансформации со стороны экономистов идет вразрез с тем, какое внимание та же экономическая наука уделяет соотношению издержек и результатов экономических реформ. Так, в отношении экономических реформ всегда отмечается, что на начальном их этапе происходит неизбежное ухудшение экономической ситуации и только потом может наступить улучшение. Именно такая динамика и предсказывалась, и наблюдалась во всех посткоммунистических экономиках. Заметим, что социальные издержки и давление общества на реформаторов с требованием свернуть реформы считались ключевыми препятствиями для успеха экономических преобразований. Ожидалось, что в начале реформ проигравшие в процессе изменений (в результате сокращения государственных субсидий, закрытия убыточных предприятий, перевода скрытой инфляции в открытую форму и т. п.) сформируют мощную оппозицию.
Адам Пшеворский, видный американский обществовед, обозначил основную проблему экономических реформ в посткоммунистических странах как болезненный спуск в «долину трансформации» для последующего подъема на «высокие вершины» рыночной экономики. Наглядно проблема иллюстрируется с помощью J-кривой, на которой по вертикали отмечены показатели экономического благополучия населения страны, а по горизонтали – этапы движения экономики от плановой к рыночной. Кривая, отражающая изменение экономического положения страны по мере экономических реформ, напоминает английскую букву J: реформы сначала вызывают трансформационные издержки и лишь после этого начинают приносить обещанные экономические преимущества.
Если эта логика работает применительно к экономике, то к политике она применима едва ли не в большей степени. Так, J-кривая положена в основу часто цитируемой работы Хеллмана, в которой проанализирована политика «частичных реформ» в посткоммунистических обществах. Хеллман предложил оригинальное объяснение «основному парадоксу политической экономии реформ»: трудности реформирования объясняются не только и не столько действиями тех, кто пострадал в процессе изменений, т. е. «проигравших» от реформ. Более серьезная проблема заключена в «победителях», а точнее, в «ранних победителях», по предварительным результатам частичных реформ. Многих «ранних победителей» вполне устраивает ситуация половинчатой трансформации, поскольку именно она позволяет им удерживать свои позиции и извлекать различные «ренты» как из государства, так и из общества. Представители группы, выигрывающей от половинчатых реформ, будут стремиться к сохранению сложившейся ситуации до тех пор, пока она не перестанет приносить им выгоду. Поэтому, утверждал Хеллман, необходимо широкое политическое участие: даже если оно повысит политическое влияние представителей «проигравших», все равно без него не удастся преодолеть давление «победивших», стремящихся заморозить реформы. Напротив, чем более процесс принятия решений изолирован от общества, тем большую власть получают те, кто пытается затормозить перемены во имя максимизации преимуществ от своего привилегированного статуса.
Напрямую заимствуя методологию подсчета издержек от экономических реформ для анализа перспектив политической трансформации авторитарных обществ в сторону большей открытости, Иэн Бреммер (его книга в какой-то момент стала бестселлером в США) использует J-кривую для объяснения трудностей в ходе политической трансформации. В качестве возможных издержек от реформ Бреммер рассматривает стабильность государства, включающую в себя как способность выдерживать социально-экономические кризисы, так и способность предотвращать их возникновение. Бреммер строит график, на котором по вертикали отмечена степень политической стабильности различных стран мира, а по горизонтали – степень их открытости. При размещении стран в виде точек на графике образуется все та же J-кривая. На ней видно, что страна, «стабильная благодаря закрытости», может стать «стабильной благодаря открытости», только преодолев опасный период политической нестабильности.
Действительно, такие страны, как Северная Корея, Мьянма, Зимбабве, Белоруссия, стабильны именно благодаря закрытым недемократическим политическим режимам, которые не позволяют политическим конфликтам выйти из-под контроля государства. Другие – страны Западной Европы, США – напротив, стабильны, поскольку опираются на «открытую» демократическую политическую систему. Такие системы менее приспособлены для подавления конфликтов, но способны их лучше разрешать и предотвращать. Граждане этих стран исходят из того, что политические и социальные перекосы можно поправить мирным путем при посредстве независимых институтов; при этом граждане готовы признавать легитимными и процесс принятия решений, и его результаты. В таких открытых демократических системах институтам – а не конкретным личностям – принадлежит важнейшая роль; именно институты, а также согласие населения и политических игроков следовать кодифицированным правилам обеспечивают высокий уровень стабильности. Важно отметить, что частичная открытость соотносится в данных с наиболее низким уровнем социальной стабильности. Отсюда вывод: начав реформы, останавливаться на полпути – самый проигрышный вариант.
Движение слева направо вдоль кривой показывает, что с началом движения стабильность резко падает, при этом открытость повышается непропорционально медленно. Следующий отрезок как раз и описывает опасный период нестабильности. Важно подчеркнуть, что сократить его невозможно, поскольку авторитарные элиты не могут в одночасье быть заменены легитимными институтами. Но если признать, что переходный период неизбежен, то задача может заключаться в том, чтобы сделать его менее опасным, т. е. «приподнять» среднюю часть петли.
Каковы результаты уже состоявшихся переходов или их попыток? Некоторые государства, например ЮАР после отмены апартеида и Испания после Франко, смогли пережить этот период. Югославию и Советский Союз попытки подобного перехода привели к распаду. Другие страны, пытавшиеся выстроить демократическую политическую систему, лишились части своей территории – это Эфиопия, Индонезия, Малайзия, Индия. В ряде полиэтничных государств просто отказались от демократической трансформации.
Сказанное имеет прямое отношение к российской ситуации. Как нам представляется, если отдача от политических реформ может наступить лишь после периода нестабильности, то в большой и многообразной стране с федеративным устройством трудности многократно возрастают. Обращаясь к логике J-кривой, в такой стране переходная «петля нестабильности» проходит ниже по оси, чем в небольших и однородных государствах. А потому дискуссия о необходимости демократизации и конкретных шагах по ее достижению в обязательном порядке должна включать обсуждение (труднейших!) вопросов, связанных с издержками перехода.
Авторы – профессор факультета политологии, директор Центра региональных политических исследований МГИМО; профессор политологии университета Бинхемтон, штат Нью-Йорк, США