Беспредельная терпимость вредна
История с запрещением в служении отца Иоанна Охлобыстина – хорошая. Потому что в ней все по-честному. Вероятно, можно было бы указать отцу Иоанну, сыгравшему уже после рукоположения в десятке с лишним фильмов, на ложность его положения и раньше, но, видимо, священноначалие терпеливо ожидало, когда сам батюшка решит для себя, что ему важней. И дождалось: в ноябре отец Иоанн написал в патриархию просьбу о решении своей участи. И получил ответ, тактичный и адекватный. К большой его чести, священноначалие не стало использовать этот эпизод ни как показательный жест в борьбе за чистоту веры, ни как пиар в сражении за количество прихожан. Вполне имея право извергнуть отца Иоанна из сана (опираясь на правила Шестого Вселенского собора), патриарх ограничился запрещением. Это значит, что теперь отец Иоанн не сможет носить рясу и служить литургию. Но лишь до тех пор, пока снова не сделает выбор в пользу алтаря.
Достойно откликнулся на запрет и отец Иоанн – «бесконечно печально и столь же справедливо», – не дав ни малейшего повода оппозиционным патриархии силам счесть, что нашли единомышленника.
Эта понятная история наложилась на другую удивительную новость. Протестантская церковь в Нидерландах разрешила клирику-атеисту, написавшему книгу «Верю в Бога, которого не существует», продолжать служение. Это пример беспредельного снисхождения к обстоятельству, которое автоматически извергает человека из церкви, голос за окончательное превращение церкви в составную часть сферы услуг. Сферы, в которой не важно, кто тебя стрижет или чинит машину, – лишь бы хорошо делал свое дело. Очевидно, с их точки зрения, атеистический пастырь вполне справляется со своими обязанностями.
И хотя наша церковь тоже делает шаги в похожем направлении – охотно освящая автомобили и офисы, отпевая неверующих и самоубийц, представление о том, что церковь – это не только набор обрядов, у нас все же осталось. Что и подтверждает запрещение отца Иоанна.
Абсурдный же нидерландский эпизод еще раз четко иллюстрирует: всякому снисхождению есть предел. Беспредельная терпимость приводит к исчезновению самых элементарных представлений о норме. Но когда все вокруг страшно размыто – как у близорукого человека, снявшего вдруг очки, – как определить, в какую сторону двигаться? Тут-то и становится понятно, зачем нужны запреты, законы, правила, почему так важно иногда говорить «нет» – и не только в ответ на дурное, но и в ответ на сомнительное. Потому что грань между добрым и злым, светом и тьмой в нынешнем усложненном мире тонка. А большая часть из нас вовсе не духовидцы, чтобы безошибочно отделить одно от другого. У нас и так страна, слишком часто противопоставляющая частный случай закону, а законы и правила – понятиям. И, значит, нам особенно важно учиться жить по правилам и произносить «нет», «никогда» и «ни в коем случае».