Светская власть использует амбиции РПЦ

Несколько листков «аналитического материала» под названием «Нравственная основа модернизации», обсуждавшегося на одном из регулярных заседаний одного из партийных клубов «Единой России», вряд ли можно считать официальным документом партии. Это не очень грамотный плод творчества группы клубных активистов, черновик черновика. Провозглашение в нем необходимости введения государственной идеологии в России, главной частью которой должно стать православие как нравственная основа модернизации, можно счесть лишь сырой формулировкой, тезисом для дискуссии.

Вещь несколько посерьезнее – сама забота о нравственной основе модернизации, забота, которую «Единая Россия» рассматривает как государственную задачу. Большие государственные задачи обычно стоят больших денег. Кстати, совершенно бесплатно можем напомнить хорошо известные нравственные основы, содержащиеся, например, в Нагорной проповеди Христа. Проблема только в том, что речь идет о личной модернизации, не требующей участия государственного бюджета.

Но «Единая Россия» тем и прекрасна, что ее представители своими словами и действиями воспроизводят существующие тенденции во власти – пусть порой и в несколько странном, сюрреалистическом ключе. В данном случае они видят, что позиции светской власти и иерархии Русской православной церкви (РПЦ) сближаются, и предлагают свои идеи в развитие этой тенденции.

Примеров сближения церкви и государства действительно все больше. РПЦ пролоббировала поправки в президентский законопроект о поддержке НКО – теперь религиозные организации смогут претендовать на получение госпомощи, как социально ориентированные. Чуть раньше было объявлено, что Россия купит в Париже участок земли и построит там на бюджетные деньги духовный центр (православный храм и семинарию). Российский премьер Владимир Путин недавно попросил подчиненных ускорить принятие закона о реституции церковного имущества (перечень будет расширен, а условия облегчены).

Правительство на днях рассмотрело и поправку в закон «О днях воинской славы и памятных датах России», предусматривающую появление нового государственного праздника – Дня Крещения Руси (ориентировочно 28 июля).

Год назад новоизбранный патриарх Кирилл говорил о симфонии как идеальной форме взаимоотношений церкви и государства. Даже патриарх признает, что симфония властей никогда не была идеальной. У сближения церкви и государства два варианта развития. Один из них – путь к теократии (отчасти тут можно говорить о развитии вышеописанных идей «Единой России»), как в Иране, например, где президент лишь второе по значимости лицо, а реальная власть принадлежит аятоллам. Такой путь теоретически возможен, если главным стремлением иерархов РПЦ является неограниченная власть.

Но в византийской и российской истории такого практически не было, а верховные иерархи, в какой-то момент претендовавшие на главную роль в государстве, быстро подвергались репрессиям (как патриархи Гермоген или Никон). Лишь патриарха Филарета, чей сын Михаил Романов положил начало царской династии, можно было считать самым влиятельным в течение относительно продолжительного времени – но при этом не было серьезного усиления власти церкви.

Зато в истории церкви регулярно замечается стремление к росту материальных благ (дискуссия «иосифлян» и «нестяжателей» не кончается). Светская власть умеет это стремление использовать. Комментируя «Русскому Newsweek» планы строительства духовного центра в Париже, глава международного комитета Думы Константин Косачев прямо говорит: «Церковь – очень важная составляющая внешней политики». И внутренней тоже. В нашем варианте симфонии верх берет светская власть. Разрешая церкви владеть имуществом, давая ей доступ к бюджетным деньгам, власть берет ее под контроль – примерно так же, как взяла под контроль «равноудаленных» олигархов.