Армия как принцип и символ

В угрозу «втягивания в военные конфликты за пределами страны» у нас верят в семь раз меньше, чем, например, в угрозу «роста цен и обнищания широких слоев населения». «Вооруженного конфликта с какой-либо из соседних стран» в нынешнем году не будет, полагает более половины россиян. Однако же на вопрос: «Существует ли сейчас военная угроза России со стороны других стран?» ответили в основном утвердительно (47% в начале февраля). Беспечны студенты (64% – угрозы нет), но 56% руководящих работников утверждают, что угроза есть. Им так спокойнее. Ведь хорошо, если две трети населения сегодня верит, что армия, если что, сможет «защитить Россию». Значит, армия нужна. Недаром они вспоминают как дурной сон девяностые, когда в отбившемся от рук обществе считалось, что и угрозы нет, а случись она, армия – такая, какая есть, – не сможет защитить. И сами идти служить в ней не желали, и детей не пускали. В 1998 г. таких было 84%, в 2000 г. – 75%. А сейчас всего 57% не хотели бы, чтобы «сын, брат, муж или другой близкий родственник служил сейчас в армии». (Правда, все не падает процент тех, кто главной причиной такого нежелания называет дедовщину, – 32% в 2000 г., 37% в нынешнем.)

Здесь один из случаев, когда опросы показывают поистине драматическое состояние массового сознания в отношении к армии как социальному институту. Армия нам необходима, есть военная угроза или нет. Она нужна не чтобы воевать, но как принцип и символ. Жизнь в России без присутствия военного мужского начала большинство россиян и россиянок себе пока представить не могут. Но в такую армию, какой она стала, лучше не попадать. И, отвечая на другой вопрос, 42% прямо говорят, что, если бы кто-то из членов их семьи подлежал призыву в армию, они бы стали искать способ избежать этой службы. В целом 46%, т. е. относительное большинство, предпочли бы, чтобы их родственник все же пошел служить. Однако эту позицию занимают прежде всего инвалиды (55%), пенсионеры (54%), что и доказывает ее символическую природу. Как практическую ее воспринимают в беднейших и наименее образованных слоях населения (54%), среди жителей небольших городов (56%). Абсолютный же перевес тоже весьма прагматического ответа «избежать» – не в студенческой среде, хоть там он и высок (57%), и даже не среди руководящих лиц (58%), а среди охваченных опросом военнослужащих (63%).

Публика ищет выход из тупиковой ситуации поодиночке и частным, часто коррупционным, образом потому, что из нее не может найти выход страна в целом, государство в целом, нация в целом. Коррупция, оказываясь выходом индивидуальным, лишь закрепляет этот тупик как социальную конструкцию. Иметь плохую и страшную армию становится выгодно для многих. (Им особенно нужна внешняя угроза, чтобы сохранять такую армию как угрозу внутреннюю.) Публика голосует рублем и ногами, но у нее нет гражданских инструментов, чтобы поменять ситуацию в целом.