О «нордическом, выдержанном характере» мы знаем из любимого советского фильма «Семнадцать мгновений весны». Конечно, Исаев-Штирлиц был нашим человеком в логове врага, но у него был тот самый нордический характер, такой обаятельный для нас. Оказывается, что нордический характер может быть полезен не только разведчику, но и экономике страны.
В 2002 и 2005 гг. европейские экономисты Тито Боери и Андре Сапир выделили четыре категории социально-экономических моделей стран Евросоюза: англосаксонскую, континентальную, средиземноморскую и нордическую (скандинавскую). Сапир показал, что нордическая модель превосходит и континентальную, и англосаксонскую: первую – по эффективности, вторую – по степени социально-экономического равенства. Тем более выигрывает нордическая модель у средиземноморской, отличающейся и высоким неравенством, и низкой эффективностью. Насколько верны его выводы после кризиса? Ведь ВВП у скандинавских стран (к которым Сапир относит Данию, Нидерланды, Финляндию и Швецию) упал не меньше, чем у континентальных или англосаксонских. Но если посмотреть не только на ВВП, но и на другие показатели, оказывается, нордическая модель достойнее других перенесла кризис и остается образцом для подражания соседей.
Что такое нордическая модель? Скандинавские страны отличаются открытостью к конкуренции и внешней торговле, гибкими рынками труда, высокими расходами на образование и щедрыми социальными расходами на поддержку безработных. В результате в этих странах высокий уровень жизни, занятости и образования и низкий уровень неравенства и коррупции.
Скандинавские страны интегрированы в глобальную экономику и существенно зависят от экспорта. Неудивительно, что они сильно пострадали от кризиса (спад в 2009 г. составил от 4% до 7%). Впрочем, самое интересное в том, как именно эти страны отреагировали на кризис. В отличие от многих других скандинавские страны не стали спасать предприятия, оказавшиеся в затруднительном положении. Некоторые из этих предприятий, включая такие предметы национальной гордости, как Saab, были просто обанкрочены. Почему северянам удалось это сделать? Как раз потому, что граждане знают, что банкротство и безработица – это не катастрофа. Нордические правительства помогают не предприятиям, а людям. Пособие по безработице помогает перенести рецессию с достойным уровнем жизни – вплоть до получения новой работы. Высокий уровень образования повышает гибкость рабочей силы и возможность переквалификации. Население поддерживает правительство в проведении разумной антикризисной политики – политики, которая нацелена не на откладывание болезненных решений за счет налогоплательщиков, а на реструктуризацию экономики. Такие решения избавляют экономику от компаний-зомби, замедляющих выход из кризиса.
О преимуществах этой модели пишут в своем недавнем отчете «Скандинавские страны в глобальном кризисе – уязвимость и устойчивость» экономисты Гюльфассон, Холмстром, Коркман, Содерстром и Вириала (Gylfason, Holmstrom, Korkman, Söderström, Vihriälä). Они считают, что после кризиса нордические страны вновь обгонят соседей и по темпам роста, и по показателям бюджетного баланса и госдолга.
Скандинавская модель, возможно, станет образцом для других европейских стран. Принципы «помогать пострадавшим от кризиса людям, а не предприятиям» и «государство должно инвестировать в человеческий капитал, а не в бизнес» создают в обществе поддержку не популистских идей, а ответственных прорыночных действий. Другими словами, при таком подходе «прорыночная» и «социальная» программы совпадают.
Чему у нордических соседей может поучиться Россия? Ровно тому же, что и другие страны: необходимо инвестировать в образование и мобильность наших сограждан и не надо тратить бюджетные средства на поддержку неэффективных предприятий. Скандинавские страны обеспечивают одновременно и гибкость экономики, и социальную защиту с минимальными затратами. Этому стоит поучиться и российским левым. Деньги налогоплательщиков должны доставаться тем, кому они по-настоящему нужны, а не менеджменту и собственникам. А прямая поддержка обойдется намного дешевле и защитит безработных более эффективно. К сожалению, в соответствии с антикризисным планом правительства на 2009 г. российский бюджет выделил на поддержку предприятий сотни миллиардов рублей, а на поддержку людей – десятки.
В России есть и своя специфика – моногорода. Хотя проблема моногородов стоит и в других странах, в том числе и в североевропейских, в России моногородов более 400. Поэтому замечательно, что российское правительство включило мероприятия по реструктуризации моногородов в «Основные направления антикризисных действий на 2010 г.». Впрочем, на эти мероприятия выделено только 10 млрд руб. В любом случае проблемы моногородов можно и нужно решать именно как проблемы городов и их жителей, а не как проблемы градообразующих предприятий. По этому пути и пошли российские власти в конце концов в случае Тольятти – перепробовав сначала континентальные и средиземноморские рецепты.
Российское правительство говорит о социальной защите населения во время кризиса и одновременно о необходимости быстрого роста. Как нельзя кстати название одной из лучших экономических книг последних лет – Il liberismo e’ di sinistra («Либерализм – дело левых») экономистов Альберто Алесины и Франческо Джавацци. Пример нордических экономик показывает, как совместить эти две, казалось бы, несовместимые цели.
Сейчас многие дети не хотят подражать Штирлицу, зато хотят быть похожими на российского премьера. Если бы не нордический характер разведчиков, а нордическая экономика стала примером для подражания в России, то и экономический рост и социальная стабильность стали бы более достижимы.