Правило постоянных исключений

Extra Jus (за пределами права) – цикл статей о праве и правоприменении в России, совместный проект Европейского университета в Санкт-Петербурге и газеты «Ведомости

Один из любимейших приемов законодателей, ставящих себе целью развязать руки силовикам и чиновникам, – четко и вменяемо прописать норму, защищающую права граждан и препятствующую произволу, а потом добавить к ней, что называется, открытый финал. Законодательные акты РФ пестрят скрупулезными, детальными описаниями полномочий того или иного органа или должностного лица с замечательной концовкой «и другие». К примеру, «сотрудник такого-то контрольного ведомства имеет право в ходе проверки требовать...» – далее следует список различных документов, относящихся к компетенции данного ведомства, этак на половину страницы – и заключение: «а также другие документы». Что в переводе значит «любые». И действительно, получается, что требуют любые. Так, один из любимых приемов борцов с экономической преступностью – изъять сразу все компьютеры и всю отчетность у преследуемой фирмы, а то и – для повышения сговорчивости – у ее контрагентов, к которым никаких претензий у государства нет. Якобы в интересах следствия. Из этой же оперы нашумевшая пару лет назад история, когда в научно-исследовательском центре «Мемориал» прокуратура изъяла без описи уникальные архивные материалы (вернула через пять месяцев) под предлогом расследования дела о... предположительно экстремистской публикации в газете «Новый Петербург», не имеющей к центру никакого отношения. Следствие, если верить официальным объяснениям, имело основания считать, что в помещении «Мемориала» хранятся материалы, которые могут помочь расследованию. Положим. Но все-таки предположить, что архивные материалы, возраст которых исчисляется десятилетиями, могут помочь в расследовании вопроса о том, кто допустил в 2007 г. публикацию антисемитской статейки в желтой газетке, – некоторый перебор.

Другой вариант того же приема – тщательно ограничить права государственного служащего на ограничение прав граждан, а затем добавить оговорочку, позволяющую в «исключительных» случаях позволить себе нарушение только что прописанных норм или упростить процедуру. Разумеется, после этого все случаи становятся «исключительными» – организовать это, как правило, не слишком сложно. На повторяющейся формулировке из проекта нового закона о полиции «полицейский обязан... кроме тех случаев, когда это невозможно или неуместно» не оттоптался еще только ленивый. Но такая наивная наглость все-таки встречается не часто. Обычно «исключения» оформлены намного пристойнее. Приведу пример.

УПК запрещает следствию проводить обыски и выемки без санкции суда. К этой норме приписано – и правильно в данном случае приписано: «В исключительных случаях, когда производство осмотра жилища, обыска и выемки в жилище, а также личного обыска не терпит отлагательства, указанные следственные действия могут быть произведены на основании постановления следователя без получения судебного решения». А что делать? Действительно, бывают ситуации, когда до суда не добежишь: преступник реально может уничтожить или спрятать улики. В этом случае следователь уведомляет о произошедшем судью и прокурора задним числом; предполагается, что прокурорский контроль и последующее рассмотрение ситуации в суде гарантируют, что злоупотреблять своим правом следователь не станет.

Как это исключение работает в нашем случае? А вот как. Если неохота идти в суд – лень или нет уверенности в решении судьи, – то следователь просто сидит на работе до 7 часов вечера, когда закрываются суды. В 7.01 можно выписывать постановление об исключительном случае. Неотложность производства следственного действия тут, как мы понимаем, именно в том, что суды уже закрыты, а ждать до утра – давать подозреваемому время на уничтожение улик. Удобно. Извещение с копиями протокола отправляется прокурору и судье. У судьи есть 24 часа, чтобы рассмотреть дело и вынести постановление о законности или незаконности следственного действия. Судьи у нас перегружены, их время расписано по минутам. К тому же понять степень неотложности обыска по постановлению и протоколу, не видя следственного дела и не зная всех обстоятельств, не так уж просто. Проще всего предположить, что, если что-то нужное было найдено, значит, решение следователя было обоснованным. Таким образом, судебный контроль превращается в фикцию. Что до прокурора, с ним все совсем легко: он может просто принять уведомление к сведению, закон не обязывает его реагировать каким-то определенным образом. Он и не реагирует.

Совсем маленькая поправка могла бы полностью изменить ситуацию: если бы «исключения» происходили не по уведомлению, а с санкции прокурора, хотя бы устной. Позвонить и получить под диктофон (если уж не доверяешь) разрешение прокурора в действительно экстренной ситуации недолго – постановление выписывать дольше, а это обязательная процедура при любой срочности. Экстренная ситуация на то и экстренная, можно разбудить большое начальство. Но вот дергать среди ночи господина прокурора раз за разом из-за всякой ерунды никакой следователь не посмеет. А если посмеет, то быстро узнает настоящее значение формулировки «исключительный случай». Вот только кому нужны такие изменения? Судье? Существующая практика освобождает его от некоторого количества скучной работы. Прокурору? Вот еще, всякая шелупонь по ночам беспокоить будет. Подозреваемым – т. е. любому, кто попал под горячую руку правоохранительным органам? А кому до них есть дело?