Военно-техническая политика рассматривается в России как институт развития страны
Военно-техническая политика рассматривается в России как институт развития страны. Планируемое резкое увеличение объемов гособоронзаказа (ГОЗ) и военного бюджета считается поэтому вполне оправданным. Но наш собственный опыт говорит о том, что растущие расходы дают все меньше отдачи.
По свидетельству заместителя председателя правительства Сергея Иванова, ГОЗ 2007 г. был профинансирован на 100%, выполнен на 98%, а на вооружение принято более 200 новых образцов вооружения и военной техники, что было достигнуто за счет семи последовательных корректировок. В 2008 г. было сделано уже 19 корректировок, хотя на вооружение при этом было принято 150 новых образцов. В июне этого года стали известны результаты выполнения ГОЗ 2009 г. По научно-исследовательским и конструкторским работам он был выполнен лишь на 41,9% по числу работ и на 64,9% – по объему при 100%-ном финансировании. Итак, средств осваивается все больше, отдача все меньше.
Октябрьские данные Росстата о росте цен в кораблестроении на 51,5% и в аэрокосмической промышленности на 56,8% за 2009 г. лишь подтверждают тренд снижения эффективности, но не объясняют его причин.
Одна из них – в низком качестве планирования. По действующим нормам правительство должно было за девять месяцев до начала очередного программного периода (т. е. до 1 апреля нынешнего года) представить проект госпрограммы вооружений президенту. Но этого не произошло до сих пор. Военно-промышленная комиссия при правительстве России продолжала рассматривать вопросы, связанные с номенклатурой вооружения, включаемой в проект программы на 2011–2020 гг., и в октябре.
Поэтому логично усомниться в качестве планирования объема ассигнований на новую программу вооружения. По заявлению вице-премьера Иванова, это без малого 22 трлн руб. для всех силовых ведомств. По словам первого заместителя председателя военно-промышленной комиссии Владислава Путилина, к началу июня Минобороны, как головной разработчик программы вооружений, не представило каких-либо ее обоснований. Похоже, ситуация не изменилась до сих пор – программа все еще не утверждена президентом. И, очевидно, не зря. Предложенный объем ассигнований на новую программу более чем в четыре раза больше по сравнению с объемом ныне действующей программы – даже по оптимистическим расчетам Центра анализа экономической политики ГУ-ВШЭ не по силам российской экономике с учетом груза социальных обязательств, растущего госдолга и зависимости от сырьевого экспорта. При этом бурный рост расходов не гарантирует программе успеха.
Еще одна проблема российской военно-технической политики была сформулирована президентом Дмитрием Медведевым следующим образом: «К 2015 г. доля современного вооружения в частях и соединениях должна достичь как минимум 30% <...> При этом важно устранить дисбаланс между затратами на содержание и оснащение. В перспективе такой расклад должен быть где-то процентов 30 на 70 соответственно. Кроме того, в последние годы особую значимость приобрела третья категория затрат: это затраты на профильные, бюджетные и целевые программные инвестиции в капитальное строительство, в обеспечение мероприятий госпрограммы вооружений».
Тезис о дисбалансе в финансировании обороны страны и необходимости его исправления представляется сомнительным и в конечном счете опасным обоснованием политики в столь серьезной для любой страны сфере. Во-первых, желаемый расклад в структуре военных расходов был достигнут Советским Союзом в 1986 г., что никак не способствовало его дальнейшему существованию, не говоря уже о процветании. Во-вторых, не секрет, что мнимый дисбаланс является результатом недоразумения (если не дезинформации), распространившегося в российских верхах. К примеру, пять лет назад генерал армии Юрий Балуевский утверждал: «Весь мир развивается по схеме: около 60% идет на приобретение вооружения, научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, и где-то процентов 30–40 – на денежное довольствие и вопросы, связанные с материальным обеспечением и боевой подготовкой войск».
Но ситуация в структуре военных расходов ведущих стран мира диаметрально противоположная: хотя НАТО требует от стран-участниц тратить не менее 30% на капиталовложения, многие из них годами не могут себе этого позволить – в ФРГ, например, эта доля уже давно не превышает 25%.
Упомянутая президентом третья категория затрат превышает, по нашей оценке, 1% ВВП и наряду с опережающим ростом военных расходов является сутью сложившихся в российском оборонно-промышленном комплексе мягких бюджетных ограничений (у предприятия всегда есть возможность покрыть растущие издержки из госбюджета – это фундаментальная проблема социалистической экономики, сформулированная Яношем Корнаи). Существует еще и официальная гарантия нормы прибыли в 25% для «уникальных» отечественных производителей. В итоге военные расходы, рассматриваемые зачастую как средство поддержки высокотехнологичного сектора, превратились в один из основных источников инфляции и коррупции в стране.
Сможет ли планируемый 20%-ный номинальный рост расходов по разделу «Национальная оборона» в 2011 г. (до 1 трлн 517 млрд 91 млн руб., или 3,01% ВВП) компенсировать отсутствие порядка в планировании и прозрачности в бюджетном процессе, покажет время, но рассчитывать на это было бы весьма опрометчиво.