Важна не жизнь и не закон, важен официальный документ
Extra Jus (за пределами права) – цикл статей о праве и правоприменении в России, совместный проект Европейского университета в Санкт-Петербурге и газеты «Ведомости»
Адвокаты говорят, что приговор по делу Ходорковского и Лебедева, который сейчас зачитывает в Хамовническом суде судья Данилкин, дословно воспроизводит представленное прокуратурой обвинительное заключение. Наглость редкостная, в один голос заключила общественность.
И правда, наглость. На месте вертикали власти я бы на Данилкина крепко обиделась. Если не в силу публичного характера процесса, не ради того, чтобы не позорить страну перед миром окончательно, то хотя бы из уважения к августейшему заказчику мог бы потрудиться. Сесть и в виде исключения сочинить обвинительный приговор с чистого листа. Но рутинная практика, при помощи которой российские судьи ежедневно экономят себе время и умственные усилия, устоялась уже настолько, что судье в «процессе десятилетия» даже в голову, видимо, не пришло, что здесь есть чего стыдиться. Копипейст обвинительного заключения – основной, практически повсеместный способ изготовления приговоров по уголовным делам в российских судах. До такой степени повсеместный, что даже для богатых и знаменитых, как видим, не делают исключения. Так все делают: в самом банальном, ни разу не заказном процессе судья может пририсовать внизу другую циферку срока, избрать другую санкцию, прекратить дело по части эпизодов – но сочинять собственно решение, изображая самостоятельность и наличие собственного мнения по сути обвинения, он считает лишней тратой сил и времени. А может быть, и просто боится.
В этой практике копипейста, когда судьи, как какие-то двоечники, буква в букву «сдирают» текст у отличника-прокурора (которому, в свою очередь, текст заключения писал троечник-следователь), отражается одна из самых неприятных черт бытования закона в России: глубокое презрение и к закону как таковому, и к реальной сути происходящего в сочетании с почти религиозным формализмом. Какая разница, украл ли действительно Ходорковский сам у себя все полимеры и мог ли он это сделать в принципе? Какая разница, доказана ли вина, законно ли велось следствие? Важно другое: чтобы в архивах осталась бумажка с печатью, в которой будет написано слово в слово то, что нужно, и «суд установил». А раз суд установил, значит, факт – и кто там смеет еще сомневаться, что за правовой нигилизм? Эта логика – важна не жизнь, но и не закон, важен документ, не важно, откуда он взялся и что в реальности отражает, – портит нам жизнь существенно больше, чем кажется. И далеко не только бывшим олигархам.
Что, собственно, превратило большую, но банальную неприятность – связанный с погодными условиями сбой в работе двух аэропортов – в трагедию с драками, обмороками и нервными срывами? Страх перед бумажкой и почтение к ней. Уже зная, что рейсы не улетят, пассажиров регистрировали: ведь официально (это тут самое главное слово) объявить об отмене рейса или о его переносе надолго – значит для кого-то конкретного взять на себя ответственность за убытки авиакомпании, документально зафиксировать эту вину за собой, а за компанией – определенные обязательства. Значит – регистрируем, информации о том, на сколько часов перенесен рейс, не даем и ждем у неба погоды. Вместо того чтобы проверить статус своего рейса в интернете, обнаружить, что до завтра в аэропорт можно не ехать, и идти по своим делам, каждому из пассажиров пришлось провести много часов в полной неизвестности, да еще фактически взаперти.
Только в России вы, пройдя предполетный контроль безопасности, не приобретаете право на вход в самолет, а теряете право на выход из накопителя. В любом нормальном аэропорту выход из накопителя перед гейтом (там, где он вообще есть, т. е. там, где авиакомпании недостаточно доверяют охране аэропорта и считают нужным перепроверять за ней) грозит вам ровно одним: для возвращения придется отстоять очередь и пройти через рамку еще раз. В «Шереметьево» и «Домодедово» люди сутками сидели на пластиковых стульчиках в пустых загонах, без воды и туалета. Прошел, отметился – обратного хода нет. Только в России после того, как человек получает на руки посадочный талон и штампик в паспорт на паспортном контроле, перевозчику выгоднее всего держать его в подвешенном состоянии. Иначе пришлось бы каким-то образом обратить сразу два официальных «факта»: что авиакомпания готова подать ему самолет и что он пересек государственную границу. Ни один из этих фактов не имеет ничего общего с действительностью, но бумажки важнее.
Некоторые пассажиры жалуются в блогах, что после длительного ожидания им объявляли посадку, подавали автобусы и, подержав в автобусах, отпускали назад – мол, полет опять откладывается. Якобы это делалось для того, чтобы исключить возможность судебных претензий: корешок посадочного талона оторван, значит, бумажных доказательств, что полет не состоялся, нет. Не знаю уж, имел ли место такой коварный замысел; но для того, чтобы хотя бы заподозрить такое, нужно заранее быть уверенным, что суду будет глубоко безразлично и наличие многочисленных свидетелей, и любые доказательства. Нет единственной и главной официальной бумажки – нет и факта.