Ходорковский и Лебедев могли получить на 3-4 года больше
Extra Jus (за пределами права) – цикл статей о праве и правоприменении в России, совместный проект Европейского университета в Санкт-Петербурге и газеты «Ведомости»
Несмотря на явную суровость нынешнего приговора, срок, назначенный судьей Данилкиным по второму делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, мог бы быть и на 3–4 года больше. Аргументы адвокатов и обвиняемых в отношении недоказанности обвинения и наличия процессуальных нарушений на приговор не повлияли. Непреодолимым обстоятельством стало предшествовавшее судебному решению изменение уголовного закона. Ирония ситуации заключается в том, что улучшением своего положения – по сравнению с тем, что могло бы быть еще год назад, – подсудимые обязаны не своим адвокатам, а президенту России Дмитрию Медведеву, инициировавшему изменение Уголовного кодекса.
Суд приступил к рассмотрению дела в марте 2009 г. Изменения в закон были внесены в апреле 2010 г. Для подготовки такого законопроекта нужно два – максимум три месяца. С учетом прошедшего в январе – феврале 2010 г. обмена письмами между администрацией президента и правительством проект начал разрабатываться не ранее осени. Таким образом, замысел законопроекта возник после марта 2009 г. И хотя смягчение уголовного законодательства было частью скромных мер по защите предпринимателей в России, разработчики «президентского законопроекта» не могли не понимать, что принятые изменения напрямую затронут дело Лебедева и Ходорковского.
Судья отказался высказывать собственное мнение по вопросу о виде и мере наказания, полностью приняв позицию обвинения, изложенную в прениях. Но пока шли слушания по делу, был изменен уголовный закон. Это и стало основной причиной для смягчения наказания.
В прежней редакции санкция за легализацию преступных доходов составляла от 10 до 15 лет лишения свободы, а в новой – от семи до 10 лет. Была не только уменьшена возможность репрессивного воздействия по одной статье, но скорректирована в меньшую сторону возможность назначения наказания по совокупности преступлений и по совокупности приговоров. Потолок снизился с 22,5 до 15 лет, поскольку общее наказание не может превышать наказание за наиболее тяжкое преступление более чем в 1,5 раза. Можно предположить, что если бы продолжала действовать прежняя норма, то обвинение попросило бы 12–13 лет за легализацию. Соответственно, если бы судья действовал точно таким же образом, т. е. по букве закона и воле прокурора, общее наказание должно было бы составить около 19 лет лишения свободы.
Тактика «сигналов», т. е. публичных высказываний главы государства о смене намерений или приоритетов руководства, не срабатывает: на то они и сигналы, что необязательны к исполнению. Сигналами предпринимательский климат улучшить не получается. Казалось бы, явный рост социальной напряженности и конфликтов в обществе накладывает дополнительную ответственность на судей, поскольку разрешение конфликтов – одна из важнейших функций судебной системы. Спрос на справедливость растет, но российские судьи явно не готовы брать на себя ответственность за важные решения, продолжая придерживаться идеологии легализма и буквы закона. В такой ситуации оказывается, что пока есть только один действенный механизм изменения судебной и правоприменительной системы в сторону снижения ее репрессивности. Это дальнейшее смягчение уголовного законодательства в отношении экономических преступлений. При всей понятной пессимистичности ситуации с процессом Ходорковского и Лебедева это было единственное, что сработало.