От редакции: Исторический мир
Россия, возможно, реабилитирует расстрелянных НКВД весной 1940 г. в Катыни и Медном польских военнопленных. Посол России в Польше Александр Алексеев выразил уверенность, что формула, устраивающая родственников и не противоречащая российскому законодательству, будет найдена.
Заявление дипломата можно приветствовать. Признание убитых польских офицеров, интеллигентов и священников жертвами политических репрессий и их реабилитация (пусть и запоздалая) юридически завершат историческое примирение Польши и России, начатое в апреле 2010 г. после трагического происшествия с польским правительственным самолетом. Реабилитация еще раз подтвердит, что общая скорбь сблизила наши страны и народы. Вместе с передачей Польше материалов уголовного дела о расстреле в Катыни она окончательно завершит период, когда трагические страницы истории использовались недобросовестными публицистами и политиками для разжигания противоречий между Москвой и Варшавой, между российскими и польскими гражданами.
Однако будущая реабилитация еще раз продемонстрирует проблемы отечественной правоохранительной и судебной системы. Многие юристы недоумевают, зачем искать формулу, не противоречащую российскому законодательству. Закон «О реабилитации жертв политических репрессий» недвусмысленно признает репрессированными и подлежащими реабилитации граждан России и иностранных государств, которые были осуждены судами, НКВД и иными внесудебными органами за «контрреволюционные» преступления или признаны «социально опасными по политическим мотивам» без предъявления обвинений. Расстрелянные польские граждане подпадают как раз под эту категорию. О реабилитации могут ходатайствовать родственники репрессированных, прокуратура и общественные организации.
Тем не менее снискавший недавно мировую славу Хамовнический районный суд Москвы сначала отказывался рассматривать заявления родственников и «Мемориала» о реабилитации погибших. Затем судья Игорь Тюленев, а вслед за ним и Мосгорсуд решили, что некоторые убитые в Катыни не подлежат реабилитации, поскольку факт государственного принуждения установлен не был.
Действительно, справок о расстреле родственники и их адвокаты не представили. Но их и не могло быть. Дела на 22 000 польских военных и интеллигентов, оказавшихся после поражения Польши в войне в 1939 г. в советских лагерях, в том числе и справки о ликвидации, были уничтожены в 1959 г. после письма председателя КГБ Александра Шелепина Никите Хрущеву. Идентифицировать останки убитых сейчас невозможно. Решения Политбюро о расстреле, приказы НКВД об их перевозке к местам уничтожения, списки прибывших в расстрельные лагеря, донесения начальников местных управлений НКВД о «выполнении нарядов» и свидетельства участников расстрелов в факте государственного принуждения российскую Фемиду не убедили.
Родственники пострадавших теперь отправили иск в Страсбург. Если реабилитация состоится, то иск отзовут. Однако вступившие в силу решения придется пересматривать. Вопрос – кто проявил (или проявит) правовой нигилизм, принося закон в жертву политике. Районный суд, отказавшийся признать убитых жертвами репрессий, или высшие судебные инстанции, которым эти решения придется отменять?
Абсурдная ситуация может сложиться с самим уголовным делом о расстреле польских военнопленных. Главная военная прокуратура отказывалась знакомить общественные организации, родственников погибших и их адвокатов с его материалами, ссылаясь на гостайну. 26 января Верховный суд подтвердил решение Мосгорсуда от 2 ноября 2010 г. об отказе рассекретить дело по иску «Мемориала». По мнению Главной военной прокуратуры и судей, не подлежали рассекречиванию не только сами дела, но и постановление о прекращении дела от 21 сентября 2004 г. Они, по их версии, содержат сведения в области разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, а сам период засекречивания определяется с момента вынесения решения о прекращении дела.
Сейчас Москва уже передала Варшаве 137 томов дела о катынском расстреле из 183 и намерена после рассекречивания отправить остальные. Получится, что отечественным историкам, правоведам и просто интересующимся страницами нашего недавнего прошлого придется запрашивать копии материалов не в российских архивах, а в польских. Но, похоже, этот абсурд смущает не всех, по крайней мере в России.