Национальная модель России сдерживает модернизацию ее экономики
Похоже, что национальные конфликты и противоречия возглавили список угроз безопасности и единства России. Бандитское нападение на туристов в Кабардино-Балкарии – трагическое подтверждение этой очевидной ситуации. На Госсовете в Уфе тема национальной политики и мультикультурализма была поднята президентом. Эту тему нужно развивать, потому что обычно все сводится к необходимости возврата к советскому и досоветскому опыту нацстроительства.
Однако нельзя преувеличивать роль их опыта, а уж тем более его результаты. Ни при царе, ни при коммунистах национальный вопрос так и не был решен. Под разговоры об успешности российско-советского опыта забываются не только высылки «нелояльных» народов и русификация алфавитов, уничтожение национальной интеллигенции и практически всех религий, но даже забывается главное – только в ХХ в. страна дважды разваливалась именно по своим внутренним национальным границам. В первый раз лишь путем кровопролитной гражданской войны и установления тоталитарного режима удалось вернуть значительную часть утраченных было национальных периферий.
Оживились разговоры о российской исключительности, а то и исторической предопределенности. У России действительно уникальный исторический путь. Как, впрочем, и у других стран, играющих ключевую роль в мировой истории. Царская Россия и СССР обладали большим, в том числе прогрессивным для своего времени, опытом урегулирования национальных и межконфессиональных отношений, снижения межэтнической напряженности, цивилизационного влияния на отсталые регионы. Это нельзя отрицать независимо от причин, которыми руководствовались тогда власти. Оба государства были, по сути, мультикультурными, т. е. с границами внутренних национальных территорий, этническими особенностями власти и кадровой политики.
России необходимо решать национальный вопрос. Но не таким путем. Нет свидетельств того, что опыт царской России и СССР является ключом к решению. Скорее наоборот. С одной стороны, принцип мультикультурности переживает кризис, о чем говорят отказы от него ряда европейских стран. Он еще успешно действует, скажем, в Канаде, хотя по соседству в США реализуется совсем другая модель «плавильного котла», т. е. полного отказа от национального деления населения и территории страны. С другой – глобальный мир сильно изменил понятия суверенитета и территориальной целостности государства, права на самоопределение, роль этнических и межэтнических ценностей и т. д. Наконец, Россия уже не тоталитарное государство, однако в сфере национальных отношений она продолжает опыт и традиции СССР, сохраняет внутреннее национально-административное устройство РСФСР, созданное в свое время для обслуживания другой политической системы. В результате в стране идет перманентная холодная межнациональная гражданская война, в ряде регионов приобретшая характер настоящего горячего конфликта. Россия ставит задачу радикальной модернизации, создания конкурентоспособного общества и интеграции в глобальный мир, но остается страной с советским национальным устройством и невнятной национальной политикой.
Советский и досоветский опыт, в частности, опирался на приоритет внутренних национальных границ, приведший к тому, что и сегодня российская власть функционирует совершенно по-разному в российских и национальных регионах, а также по отношению к представителям разных национальностей, что усиливает у всех чувство неравенства. Страна, не будучи конфедерацией, по традиции продолжает учитывать не национальности людей, а национальность земли. Но у земли, как известно, нет национальности, религии или истории. Все это – в людях, живущих там. Поэтому принцип нынешней политики «народов много – страна одна» теряет смысл, ибо Россия объединяет территории, но не людей на них.
Краеугольный камень кадровой политики царской России и СССР – создание лояльной центру национальной элиты и передача ей практически в монопольное управление части территории – продолжается по отношению к ряду регионов и сейчас. Традиционно такая политика подкреплялась деньгами, идеологией, аппаратом массового принуждения и внешним враждебным окружением. Сегодня – только деньгами. Как уже доказала отечественная история, персонификация национальной политики рано или поздно ведет к неизбежному росту национализма и протестных политических настроений.
Закрытость СССР от приезжающих извне и система прописки внутри воспитали в людях враждебность к приезжим. Гражданин России, попавший в другой национальный регион, часто чувствует себя чужим. В свою очередь приезжие зачастую отказываются следовать местным порядкам, возбуждая еще большую неприязнь к себе. Обе стороны смотрят друг на друга сверху вниз. Это тоже советское наследие, без преодоления которого нельзя сформировать общероссийскую идентичность.
Национальная модель России сдерживает модернизацию ее экономики, которая не может больше строиться по региональному принципу и принципу управления всем через центр. СССР распался, когда цена нефти упала, а РСФСР утратила возможность спонсировать союзные республики. Когда Россия перешла в расчетах за газ с ближним зарубежьем на мировые цены, СНГ стал быстро рассыпаться. Сегодня только вливающиеся извне финансовые потоки удерживают ряд национальных регионов в подчинении центру. Страна едина, пока у центра есть деньги, возможность бесконтрольно их перераспределять и роль государства в экономике остается высокой. Ущербность такой системы доказана распадом СССР.
Другими словами, проблема не в плохом использовании опыта царской России и СССР, а в неумении отказа от него, в том, что все поиски решений не выходят за рамки того опыта. Это говорит о кризисе идей в обществе и политических элитах. Ностальгия по СССР сильна – и это естественно. Но ею не могут руководствоваться политики, ведущие страну вперед, а не в ее прошлое. Иначе национальный вопрос опять станет оружием в руках тех, кто видит врага в единой российской государственности.