Нужно делать ставку не на «гениев-инноваторов», а на воспитание массового спроса
Прежде всего я не склонен быть категоричным относительно «одинаковости» или – более того – «понятности» алгоритма инновационной деятельности (я рассматриваю инновации как некий континуум, образ мысли и действия, а не отдельно взятый факт нововведения). Под инновациями можно понимать любую деятельность, связанную с изменениями, улучшениями, и предмет нашего обсуждения вряд ли должен исчерпываться техническими инновациями. Очень часто так случается, что инновации организационные, новые бизнес-модели дают нам гораздо больше, нежели достижения технические.
Есть гипотеза, что важно не столько создать новый продукт, изделие, систему или услугу, важно, чтобы она стала широко применяться. Собственно, яркими примерами служат компьютеры, оптоволоконные сети передачи оцифрованной информации, мобильные телефоны и беспроводная передача данных. Каждое такое техническое достижение само по себе ничего не означает, но, массово используемое, оно меняет образ жизни и способы ведения дел, открывает новые возможности, главным образом делая реальностью социальные трансформации и организационные инновации. Именно последние имеют прямое отношение к производительности труда, а значит, к уровню экономического развития и благосостоянию.
Мы, имея весьма скудные, зарегулированные (или иногда, наоборот, абсолютно неустроенные) рынки, испытываем огромные проблемы с инновациями как образом мышления и деятельности. К сожалению, государственные стимулы пока относятся прежде всего к процессу производства инноваций: мы создаем технопарки (которые нам некем заселять), целые города, открываем налоговые льготы для инновационных компаний. Но мы ничего не делаем для того, чтобы управлять спросом на инновации, и абсолютно игнорируем вопросы трансформации нашего пространства жизни, т. е. наших городов как своего рода отражения образа жизни и деятельности.
Самое время, дабы избежать неверного толкования, указать на примеры стимулирования инноваций через формирование запроса на результаты такого рода деятельности. В Японии в свое время сознательно были сокращены в разы сроки амортизации технологического оборудования, что обеспечило для бизнеса прозрачные стимулы для ускоренного технологического обновления. Как результат Япония является лидером в области роботизированных производственных систем, а производители во многих секторах внедрили так называемые безлюдные комплексы. Другой пример – США, где оборонное ведомство на рубеже 1960-х гг. приняло решение о формировании принципиально новой архитектуры системы командования и управления, что вылилось в заказ на информационные сети, которые стали прообразом интернета. Под этот заказ была развернута индустрия производства полупроводников, вычислительной техники, систем передачи цифровых данных и программного обеспечения – все это на территории, называемой сегодня Кремниевая долина. Еще один яркий пример из США относится к 1950-м гг., когда президент Эйзенхауэр инициировал строительство опорной сети хайвеев, запустивших новый этап развития американских городов (субурбанизация) и стимулировавших переход к потребительскому обществу. Американцы стали жить в отдельных домах, в которых оказалось место для двух-трех автомобилей и широчайшего диапазона домашней техники. Сразу следует указать и на более длительные последствия такого рода инвестиций: потребительское общество очень быстро стало генерировать огромный спрос на смыслы, эмоции, идеи, в которые должен быть «упакован» настоящий качественный продукт – потребление стало символическим. В результате США до сих пор лидируют в сфере рекламы, СМИ, брендинга; эта страна является родиной большинства глобальных брендов, а основной экспортный продукт американцев – их образ жизни и ценности.
Очевидно, если мы думаем о том, как сделать инновации нашим образом действия, то пора озаботиться вопросами о том, а есть ли место продуктам инноваций в нашем обществе, в образе жизни наших сограждан, на наших рынках и, наконец, в нашем жизненном пространстве, т. е. в городах, публичных пространствах и жилищах. В конце концов, целью инновационного развития является вовсе не мифическое лидерство на глобальном рынке – полагаю, этап экспортоориентированного роста мы уже прошли, – а принципиально новый уровень и качество жизни в России.
Если принять такую рамку стимулирования инноваций, то окажется, что функция высшего образования состоит вовсе не в том, чтобы готовить «гениев-инноваторов», а в том, чтобы воспитать массовый квалифицированный спрос, пользователей нововведений, для которых каждое техническое достижение, будучи переложенным в организационные изменения, не будет связано с жесточайшим «шоком будущего». Тогда и для жилищной политики и инвестиций в ЖКХ и транспорт (т. е. в инфраструктуру городов) возникает новая, амбициозная и стратегическая повестка дня: не решать «статистическую» проблему обеспеченности квадратными метрами, а создать новое качество жилья, одновременно трансформируя города; не поменять все трубы, а осуществить цифровую революцию в городской инфраструктуре. Всякая проблема имеет обратную сторону – ее решение может стать источником возможностей. Китай, вынужденный строить свои города практически с нуля, не делает кальку с европейских и американских 1970-х, а строит города XXI в., чему было представлено свидетельство на «Экспо-2010» в Шанхае.
Мы, конечно, живем в совершенно иных относительно Китая обстоятельствах – на «демографическом склоне», в городах, одновременно во многих аспектах избыточных (в частности, это касается гигантских, но морально и физически состарившихся пространств материального производства) и дефицитных (в части пространств креативной деятельности, «экологичности» и «комфорта» городской среды, публичных пространств, разнообразия потребления и т. д.). Наша экономика носит ярко выраженный рентный и сырьевой характер, она поражена голландской болезнью. Но в этом и состоит вызов модернизации через инновации – в том, чтобы найти в этих условиях место для ростков нового и перспективного и сформировать понятные и эффективные механизмы расширения запроса на результаты инновационной деятельности, а вовсе не в том, какие инновационные проекты выбрать и профинансировать, определить, какие из них достойны права поселиться в иннограде или технопарке, а какие – нет.