Чиновникам удобнее избавляться от бродяг и бомжей
Мэр Читы Анатолий Михалев не знает, как решить проблему бродяг и других асоциальных личностей, которых приходится кормить и лечить вместе с обывателями или вместо них за счет муниципального бюджета. На слушаниях в гордуме Михалев, кавалер медали «За заслуги в защите прав и свобод граждан», посетовал: «К сожалению, мы не имеем лицензии на отстрел бомжей, а других законных способов справиться с ними сегодня нет» (цитата по сайту www.zabinfo.ru) – и предложил восстановить существовавшее в советские годы уголовное наказание за тунеядство. Любопытно, разделяют ли взгляды градоначальника его соратники по «Единой России» и проверит ли местная прокуратура заявление мэра на предмет разжигания вражды к социальной группе «бомжи». Скорее всего нет: Михалева можно назвать гуманистом, он предлагает возвратиться к советским нормам 1960–1970-х гг., а не к английским законам ХVII в., по которым бродяг подвергали жестоким казням.
Бродяги часто вызывают отвращение, смешанное со страхом: обычный человек может получить от них вшей (они обнаруживаются у половины бомжей), туберкулез (по разным данным – от 10 до 15% больны им в открытой форме), да и просто пахнут и выглядят они не всегда прекрасно. Очищение города от бездомных – популярный и жестокий лозунг подростковых банд «уличных санитаров», пользующийся поддержкой многих обывателей. Очистить город от асоциальных элементов с помощью народных дружин намеревалась полтора года назад и московская мэрия – разумеется, безуспешно.
Чиновники и обыватели явно не понимают масштабов и остроты проблемы. Даже приблизительно неизвестно число живущих на улицах, вокзалах и в подвалах. По данным МВД, бездомных в России от 150 000 до 350 000, перепись 2002 г. насчитала 68 077 домохозяйств бездомных; оценка экспертов – от 1,5 млн до 4,2 млн.
Бездомность и бродяжничество – тяжелая социальная болезнь. Государство может выбирать – купировать ее внешние проявления, очищая улицы и вокзалы образцовых (и не очень) капиталистических городов от бродяг, или лечить саму болезнь: пытаться с помощью активных граждан поднять со дна тех, кто желает вернуться к нормальной жизни, а также оказать помощь нуждающимся.
Пока в России верх одерживает первая позиция.
В отличие от США, где в 1987 г. был принят закон о социальной помощи бездомным (McKinney Homeless Assistance Act), в России нет четкого понятия «бездомный». Государство не упростило процедуру получения утерянных документов, социальной и медицинской помощи. Трудовой кодекс запретил дискриминацию работников по месту жительства, но обязал работодателя требовать при приеме ИНН, который можно получить только по месту жительства. При длительном холодном времени года в России мало мест, где бродяги могут получить теплый ночлег и пищу. В Москве всего 1500 мест в социальных гостиницах при десятках (а может, и сотнях) тысяч нуждающихся. Соотношение на порядок хуже, чем в европейских мегаполисах. Даже в крупных городах России очень мало мест, где бездомные могут принять душ, постирать и просушить одежду. В нашей стране труднее работать благотворительным организациям, которые в других государствах оказывают помощь бродягам.
Чиновники вольны рассуждать, что бродяжничество – личный выбор и государство не должно тратить на бомжей деньги налогоплательщиков. Но многие оказались на улице из-за недосмотра государства и попустительства чиновников мошенникам. В начале 2000-х гг. 26–29% бездомных стали ими после махинаций при продаже жилья, в последние годы – около 20%.
Чиновники стремятся снять с себя ответственность не только за бомжей. Сейчас в той же Чите они пытаются опротестовать решение суда, которое запретило взимать полную плату с родителей за детский сад из-за непредставления документа о причинах прогула. По логике чиновников, родители должны ради одного-двух пропущенных дней сидеть в переполненных поликлиниках.