Средства массового давления на суд?

Вчера вечером в сети появилось открытое обращение представителей общественности против информационного подрыва доверия к судебной системе Российской Федерации, инициатором которого назван исполнительный директор общественного комитета "За открытость правосудия" Денис Дворников. Под письмом подписались 55 человек, среди которых председатели различных профсоюзов, руководители различных общественных организаций, члены Общественной палаты, деятели искусства и спорта, представители поп-культуры. В письме говорится о давлении на судебную систему со стороны общества, которая представляется помехой для осуществления функций этого института. Письмо получило широкий резонанс в сетевой общественности. Как составляются такие письма, о чем говорит список подписавших его людей и какова цель этого обращения?

Глеб Павловский, президент Фонда эффективной политики:

Такие открытые письма всегда имеют инициатора (и это письмо - не исключение), который, собственно, и пишет текст. Потом людей обзванивают и зачитывают им письмо по телефону. Но тексты на слух воспринимаешь иначе, чем на бумаге. Из-за этого многие после отзывают свои подписи назад.

Историю открытых писем в нашей стране могу проследить с 70-х гг., когда я сам их часто подписывал. Но беда в том, что в коллективном письме всегда есть формулы, с которыми не согласен, но вынужден примиряться, ставя подпись. Так что я еще в диссидентстве бросил подписывать такие обращения. И сейчас с большим интересом прочитал бы мнение Тины Канделаки на эту же тему, чем разглядывал бы ее подпись под текстом не в ее стиле.

Такие письма всегда играют роль мобилизации и консолидации какой-то среды. В этом письме непонятно, какую среду авторы хотят консолидировать, потому что состав подписавшихся очень пестрый. Любое открытое письмо как жанр должно консолидировать общественность вокруг каких-то принципов. Здесь в одном ряду дрессировщик, телеведущая и председатель профсоюза строителей - я не очень понимаю, что их объединяет. От такого письма просто не будет эффекта. Если задача - защитить институт судебной власти, тогда хочется видеть больше юристов среди подписавшихся и более четкую и яркую аргументацию.

Основные проблемы судебной власти связаны не с делом Ходорковского - хотя его дело и очень проблемное, оно не единственное. В письме же все концентрируется вокруг него, поэтому сама проблема защиты судебной власти от шельмования и административного давления проваливается. С моей точки зрения, было бы более результативно, если б разные люди написали свои собственные письма со своими собственными мыслями - выразили свою позицию, засвидетельствованную их авторитетом. Я многих из подписавших письмо знаю и уважаю, и мне были бы интереснее их собственные мысли. А общее письмо - как эрзац, не так интересно.

Слова о том, что судебную систему дискредитируют пикеты, массовые акции и давление со стороны СМИ, являются, на мой взгляд, самым неудачным местом письма, потому что авторы таким образом противоречат сами себе. Коллективное письмо - это жанр, который предполагает общественное давление. Если это мое личное мнение, то это давление. Если собираются разные люди подписывать коллективное письмо, то это демонстрация, своего рода заочный митинг. Но то, что это письмо не может ни на что повлиять, так как неэффективно составлено, опровергает высказанный в нем тезис о том, что митинги влияют на судебную систему.

Александр Меликов, бывший судья Дорогомиловского суда Москвы:

Не считаю общественные выступления давлением на суд, это нормальная общемировая практика. Думаю, что если можно говорить о каком-то давлении, то только в плане повышения эффективности работы судьи. Когда знаешь, что дело имеет такой общественный резонанс, то как-то мобилизуешься и стараешься сделать лучше и правильнее, чем сделал бы без общественного резонанса.

Общественные настроения в принципе не имеют доказательной базы, потому что доказательства в суде добываются. Почему нормальный юрист никогда не будет комментировать тяжелое дело с точки зрения оценки? Говорить о доказательной базе можно, только имея на руках материалы дела. Общественное мнение всегда больше базируется на эмоциях, это нормально, эти эмоции не вредят. Например, структура присяжных заседателей, которая у нас часто применяется, тоже работает больше на эмоциях - юридического образования у присяжных нет.

Если б у нашей судебной системы не было проблем и общественность понимала, что давления на суд нет, то этих выступлений было бы намного меньше. Ведь такие выступления, скорее, давление на власть - выступающие считают, что суды несвободны и просят власть решить эту проблему. У нас про многие дела никто и не знал бы, если бы не общественное мнение.

Случаи угроз физической расправы с судьями, о которых говорится в письме, — скорее, исключения из правил, не нужно на них обращать внимание. Нормальный человек должен понимать, что конкретно один судья дела не исправит. Ну ликвидируют этого, приговор напишет другой. А всех ликвидировать не получится. В нашей ситуации физической расправы судьям не надо бояться.

Конкретно в моей практике случаев общественного давления не было, но было у коллеги. В начале 2000-х гг. было дело по одному из «чернорубашечников» - так весь суд был исписан надписями с требованиями "Свободу обвиняемому!", вокруг здания суда проводились пикеты, но это никаким образом не повлияло на приговор. Конечно, немного мешало, но что тут сделаешь — работа такая.