Неравенство регионов характерно для стран догоняющего развития

Предвыборный невроз уже ощутим, скоро появятся и дежурные обличения неравенства, в том числе регионального. Все точно по Жванецкому: «История России – борьба невежества с несправедливостью». Но прежде чем бороться, стоит немного разобраться в проблеме.

Возможности смягчения экономического и социального неравенства регионов – одна из самых дискуссионных тем в региональной науке. В последние годы наметился сдвиг от жесткой парадигмы выравнивания к более адекватному пониманию «коридора возможностей» в решении проблемы. Немалый вклад в смену вектора внесли зарубежные исследования пространственного развития (Ф. Мартин, Доклад Всемирного банка о мировом развитии за 2009 г.). Они показывают, что экономическое неравенство регионов существует во всех странах мира, но особенно велико оно в крупных странах догоняющего развития. Россия тут в одном ряду с Китаем и Бразилией. Общий тренд – рост экономического неравенства регионов, различия только в темпах: в высокоразвитых странах они уже невелики, в странах догоняющего развития заметно выше.

Причины понятны: регионы с конкурентными преимуществами более привлекательны для инвесторов и населения. Но эти преимущества меняются со временем. В раннеиндустриальной экономике важнее высокая обеспеченность природными ресурсами и выгоды географического положения. Затем возрастает роль агломерационного эффекта и лучшей инфраструктуры. В развитых странах более значимы преимущества высокого человеческого капитала, комфортной среды обитания и модернизированных институтов, но они все же не так сильно дифференцированы в пространстве, как нефтегазовые богатства или выгоды географического положения. По этой причине рост региональных различий в развитых странах замедляется. При этом экономическое и социальное неравенство регионов могут иметь разную динамику.

Исследования Независимого института социальной политики показывают, что в 2000-е гг. рост экономического неравенства регионов был характерен для крупных стран СНГ – России, Украины и Казахстана. Однако в России он оказался менее устойчивым и сменился некоторым снижением во второй половине 2000-х, когда государство стало территориально перераспределять огромную нефтяную ренту. В Казахстане и на Украине тенденции экономической дивергенции регионов были более явными, это следствие еще более сильной сырьевой ориентации экономики Казахстана или слабой перераспределительной и инвестиционной политики государства в условиях политической нестабильности на Украине. Кризис 2008–2009 гг. всюду уменьшил неравенство, сильнее ударив по более развитым регионам.

В отличие от экономического социальное неравенство регионов по уровню жизни населения может более устойчиво сокращаться в результате масштабной перераспределительной политики государства. Такая политика более типична для стран континентальной Европы, например Франции, но не для Великобритании и США. В России неравенство регионов по заработной плате и доходам населения также снижалось с середины 2000-х гг. вследствие политики государства, перераспределявшего часть огромных нефтяных доходов на зарплаты бюджетникам и социальные выплаты. Российский тренд совпадает с динамикой регионального неравенства по доходам населения в развитых странах с сильной социальной политикой, но достигнуто это «числом, а не умением». Рост ресурсов государства не всегда приводит к смягчению неравенства регионов по уровню жизни населения. В Казахстане, где роль государства не менее значима, процесс конвергенции регионов заметен только в душевых доходах населения и не проявляется в заработной плате и уровне бедности. Это следствие более либеральной социальной политики, а также более низкого уровня жизни сельского населения. Украина – наиболее яркий пример роста региональных различий всех индикаторов уровня жизни из-за слабой социальной политики государства.

В занятости, более тесно связанной с состоянием экономики регионов, в 2000-е гг. преобладал тренд усиления регионального неравенства, особенно в России. В развитых регионах безработица сокращалась быстрее, чем в слаборазвитых, где новых рабочих мест создавалось мало. На тренд влияет цикличность экономики: в периоды экономического роста региональные различия в уровне безработицы усиливаются, а в кризисные периоды сокращаются. При специфической структуре рынка труда тренд не виден: в Казахстане доля самозанятых достигает трети от общего числа занятых и частично маскирует безработицу.

Социально-демографическая дифференциация регионов немного сократилась только в России, причем в последние годы и только по ожидаемой продолжительности жизни. На Украине и в Казахстане тренд социально-демографических различий в целом усилился, т. е. растет региональная дифференциация человеческого капитала – одного из важнейших факторов пространственного развития. Итак, среди трех стран СНГ Россия в 2000-е гг. демонстрировала более заметные тренды конвергенции социального развития регионов, но при исходно более сильных различиях. Украина – противоположный пример социальной дивергенции, но при исходно менее сильном неравенстве регионов. Казахстан находится между этими странами по трендам регионального неравенства социальных индикаторов. Хотя авторитарные режимы чаще проводят политику выравнивания, в Казахстане сложился симбиоз относительно либеральной социальной политики и дирижизма в региональной экономической политике. Российский авторитарный режим более последователен, перераспределительный патернализм социальной политики и перераспределительный дирижизм в экономике совмещаются, если цена на нефть высока.

Но законы пространственного развития сильнее политических режимов и даже цены на нефть. Факторы и барьеры пространства долговременны. В ближайшие 10–15 лет вряд ли стоит ожидать существенных изменений в крупных странах СНГ, в том числе заметного ослабления барьерной функции плохих институтов и невысокого человеческого капитала, снижения географических масштабов периферийности. Экономическое неравенство регионов крупных стран СНГ будет расти под влиянием объективных факторов разной конкурентоспособности регионов. Динамика регионального неравенства в экономическом развитии и занятости будет корректироваться экономическими циклами, приводящими к дивергенции в периоды экономического роста и сглаживанию в ходе кризисов.

Роль региональной политики не стоит переоценивать. В России и на Украине до сих пор не сформировались ее приоритеты, плохо работают инструменты. В Казахстане и России региональная политика имеет дирижистский характер, недостаточно учитываются объективные факторы и барьеры территориального развития, что снижает эффективность принимаемых решений. В результате такая политика слабо влияет на региональные диспропорции экономического развития. В других странах мира также немного примеров успешной дирижистской политики пространственного развития.

Более существенное воздействие на развитие регионов могут оказать меры не региональной, а социальной и институциональной политики, направленные на повышение человеческого капитала и мобильности населения, адресную социальную поддержку уязвимых групп населения. Еще один механизм – создание в менее развитых регионах локальных зон экономического роста, обладающих хоть какими-то конкурентными преимуществами, чтобы ускорить развитие всего региона. Но, как показывает мировой опыт, шансы на успех стимулирующей политики не очень велики даже при эффективных институтах, которых в России пока нет. Без модернизации институтов проблемы роста регионального неравенства в крупных странах СНГ неразрешимы, если не считать эффективными способами удары кризиса или перераспределение нефтяной ренты. Поэтому и партия власти, и оппозиция могут использовать мантру борьбы с неравенством регионов очень долго. Только придется заказывать транспаранты из невыцветающих, жаропрочных и водоустойчивых материалов.